Ассолька! Какие сказки замечательные! Позитивные! Спасибо!

Ассолька, 

ВЕРЕТЕНО — сказка от Эльфики

- Матушка, помогите!
По прекрасному лицу молодой Королевы текли слезы, и она аккуратно промокала их кружевным платочком.
- Ага, как что, так сразу «матушка», — ехидно проговорила старая Ведьма, заправляя под косынку седые космы. – А так-то, помнится, нас королевским указом вне закона объявили, на минуточку.
- Ну да, объявили, — неохотно подтвердила Королева. – Но это же не просто так, на то были веские причины!
- Из-за ваших «веских причин» мне приходится вот тут, в глухой чащобе скрываться… опасаться диких зверей… бедствовать! – укорила ее Ведьма.
- Простите нас, пожалуйста! Я и так насилу до вас добралась. Вон, весь подол изорвала, и руку поцарапала…
- Ладно уж. Добрая я сегодня. Чего от меня надо королевскому величеству?
- Я – по личному вопросу. Так, с чего начать-то? Вы же слышали мою историю?
- Может, слышала. А может, и нет. Много вас ко мне шастает, и у каждого своя история.
- Я вам напомню, — смиренно произнесла Королева. – Это началось очень давно. Когда я была еще младенцем¸ родители устроили крестины и забыли пригласить одну могущественную ведьму. Она страшно обиделась и предрекла, что когда мне исполнится восемнадцать лет, я уколюсь веретеном и умру. Ясное дело, родители пытались что-то сделать, но даже короли не все могут предусмотреть.
- Это точно, — охотно согласилась Ведьма. – Амбиций выше крыши, а возможности прямо пропорциональны способностям.
- Про… пор… порци… Это заклинание, да?
- Заклинание, заклинание, — с досадой махнула рукой Ведьма. – Дальше-то что было?
- Одна молодая, но очень способная Фея сумела несколько смягчить пророчество ведьмы. Теперь я должна была не умереть, а просто погрузиться в сон. Но зато в долгий, на целых сто лет. Мои родители, конечно, приняли свои меры: королевским указом были запрещены и уничтожены все веретена в королевстве.
- Самое глупое решение, которое только можно придумать! – фыркнула Ведьма. – Вместо того, чтобы показать, объяснить, научить – запретить! Это ж надо выдумать! Запретный-то плод всегда сладок…
- Нет-нет, я вовсе не стремилась вкусить запретный плод, — поспешила откреститься Королева. – Я даже не знала, что такое веретено, и никогда его в руках не держала!
- Ну еще бы! Тебя ж оградили от жизни, как цветок в оранжерее. Никакого иммунитета! – прокомментировала Ведьма.
- Опять заклинание? – подозрительно воззрилась на нее Королева.
- Не отвлекайся, — строго сказала Ведьма.
- Так вот: меня погубило любопытство. Я подросла и стала исследовать замок. И однажды я забрела в нежилое крыло, открыла дверь в какую-то комнату, а там лежала какая-то штука. Ну откуда мне было знать, что это веретено???
- Действительно, откуда? – поддакнула Ведьма.
- Я взяла его в руки – и, конечно же, укололась. Дальше я не помню, потому что заклятие сработало, я лишилась чувств и проспала сто лет в хрустальном гробу.
- Хорошо сохранилась, — хмыкнула Ведьма. – А потом тебя, помнится, разбудил какой-то заезжий молодец?
- Что вы такое говорите! – оскорбленно вскинулась Королева. – Не молодец, а Принц!
- Правда, что ли, поцелуем разбудил? Или еще что было?
- Как вы не деликатны! – поджала губы королева.
- Ага. Мы, ведьмы, такие. А чего нам – живем в лесу, к дворцовым этикетам не приучены.
- И он на мне женился, — продолжила королева.
- … как честный человек, — не преминула вставить зловредная старуха.
- Вскоре родители отошли на покой, и мы стали правящей четой, — упорно игнорируя гнусные намеки, продолжила Королева. – Вот тут-то я и поняла, что древнее заклятие все еще действует.
- Да ты что? – с интересом воззрилась на нее старуха. – Ну-ка, ну-ка… В чем это проявляется?
- Он… колется! – расширив глаза, трагическим шепотом произнесла Королева.
- Э-э-э… не поняла, — озадачилась Ведьма. – Кто колется?
- Король. Мой муж, — пояснила Королева. – Особенно когда выпьет. А пьет он, к сожалению, все чаще и чаще.
- Не бреется, что ли? – уточнила Ведьма. – Или мундира на ночь не снимает?
- Прекратите глумиться! – потребовала Королева. – Я к вам со своей бедой, а вы…
- И в мыслях не было, — заверила ее Ведьма. – Просто пока ничего не понятно. Чем же он тебя колет?
- Ничем. И в то же время всем.
- Загадками говорить изволите, ваше величество, — заметила Ведьма.
- Да я сама не понимаю, как это происходит! – раздраженно передернула плечами Королева. – Поделюсь своими догадками. Мне кажется, что у него в руках невидимое веретено. И время от времени он меня им колет.
- С чего ты это взяла? – в изумлении уставилась на нее Ведьма.
- Я помню ту боль, когда укололась в первый раз. Ну, сто лет назад – я рассказывала. Так вот: больно точь-в-точь как тогда.
- Ох ты ж… — Ведьма казалась совершенно ошеломленной. – И как ты реагируешь?
- Стараюсь держать себя в руках, — грустно сообщила Королева. – Чаще всего просто вздрагиваю и напрягаюсь. Стараюсь не показывать вида, что меня это ранит. Иногда плачу – когда никто не видит.
- Жалуешься кому-нибудь?
- Вы первая, — созналась Королева. – Сами подумайте: ну кому я пожалуюсь? Фрейлинам доверия нет – сейчас же на весь свет разболтают. Лекарям придворным только повод дай – мигом диагнозов понаставят и лекарствами закормят. Или признают одержимой, отправят в монастырь. Нет уж, я все в себе ношу. Так оно надежнее.
- Его-то самого спрашивала?
- Пыталась. Отказывается. Говорит, что я все сама себе накручиваю.
- А ко мне зачем пришла? – прищурилась старуха.
- Отберите у него веретено! – выпалила Королева. – Я знаю, вы можете. Когда ему нечем станет меня колоть, все будет прекрасно.
– Значит, ты хочешь, чтобы я дематериализовала веретено, которое и так нематериально?
- Я не понимаю ваших волшебных словечек, — пожаловалась Королева. – Уж больно мудрено…
- Да куда тебе! – согласилась бабка. – Ты ж на сто лет от жизни отстала, пока пребывала в летаргическом сне. Недоразвитая ты, инфантильная, прости господи… Я тебе попроще скажу: как можно отобрать то, чего и так нет?
- Так что, и вы мне не поможете? – расстроилась Королева. – Но ведь чем так жить – лучше снова в гроб, и уснуть на сто лет. А у нас дети!
- Отчего не помогу? Помогу! – утешила ее Ведьма. – Только другим путем. Давай-ка для начала твоего муженька спросим, чем это там он тебя так ранит.
- Да он не скажет, — забеспокоилась Королева. – И вообще сюда не явится.
- Скажет, скажет, — пробормотала Ведьма. – И явится как миленький, вот увидишь… Доверься мне как специалисту!

Королева явно сомневалась, но промолчала.
- Накинь-ка вон халат-невидимку, — приказала Ведьма. – Вовсе ни к чему, чтобы муженек твой знал, что ты по ведьмам шастаешь. А то кто его знает, как там у него с толерантностью. Мне проблемы ни к чему!

Королева послушно накинула халат и исчезла.
Тем временем Ведьма кинула в горшочек с водой какой-то порошок и пробормотала короткое заклинание: «О кей, Гугл». Горшочек заклокотал, и Ведьма приказала: «Покажи мне Короля».

Тут же часть стены вспыхнула неярким голубым светом, Королева ахнула.
- Не боись, это портал, — деловито объяснила старуха. – И голоса не подавай. Смотри, вон он, твой-то.
Тем временем возникла картина, изображающая дворцовый коридор, по которому размашисто шагал Король, на ходу смачно прикладываясь к фляжке. Еще шаг – и он прямо из коридора ввалился в скромную обитель лесной Ведьмы.
- Черт подери! – выругался он, споткнувшись ботфортом о кота.
- Не поминай черта, он тут ни при чем, — флегматично заметила Ведьма. – У нас времени для беседы всего ничего, а то отсюда, из лесу, трафик недешевый. Поэтому давай не будем терять времени. У меня один вопрос: ты жену правда веретеном колешь?
- Чего? – ошарашенно вытаращил глаза Король. – Каким еще веретеном?
- Верю, не врешь. Веретено тут ни при чем, — удовлетворенно кивнула Ведьма. – А чем тогда?
- Так! Я не понял! – взревел Король.
- Тихо-тихо-тихо, — примирительно заворковала Ведьма. – Вот, на-ка, государь, откушай настоечки! Фирменная настоечка, на травах и рогах марала, исключительной убойной силы.
Король заинтересовался, понюхал, опрокинул в рот рюмочку и крякнул:
- Крепка, зараза!
- Грибком, грибком заешь, — суетилась бабка. – Ну что, хорошо стало?
- Настоечка знатная. А как я здесь оказался? А ты, бабка, кто вообще?
- А ты и не оказывался! Спишь ты сейчас, и я тебе снюсь.
- А-а-а, ну тогда ладно, — успокоился Король, украдкой посматривая на бутыль с ведьминой настойкой.
- Ответишь на вопросик один – еще налью, — посулила старуха.
- Спрашивай, разрешаю.
- Стало мне известно, что твоя женушка испытывает определенный дискомфорт.
- Дис… ком… комф… чего? Ты мне брось свои колдовские словечки!
- Не гневайся, батюшка! Старая я, глупая, то и дело в речи архаизмы употребляю. То есть малоупотребительные слова. Но я ж не о том, а про королеву. Ранит ее что-то, видишь ли. Вроде как это ты ее… веретеном шпыняешь…
- Веретеном? – хмыкнул Король, опускаясь в кресло. – Да нет, веретено – это еще до меня было. Я ее уже в хрустальном гробу застал, без веретена.
- Давай еще рюмочку, — предложила бабка. – А то, смотрю, воспоминания нахлынули, то-се…
- Вот именно, то-се, — рассеянно сказал Король, принимая подношение. – Если с самого начала рассказывать, то долго будет.
- С самого начала я и сама знаю. Ты с момента вашей совместной жизни начни.
- Да понимаешь, какая штука… Она, когда спала, такая красивая была! Трогательная, беззащитная… Я и влюбился с первого взгляда, разбудил ее… с целью, значит, жениться.
- А дальше-то, дальше что было?
- А дальше вышла такая несуразица: вроде как поднять ее подняли, а разбудить забыли. Получилась она такая… замороженная. Вроде бы и ходит, и разговаривает, и по дворцу управляется, но как неживая. Я и так пытался, и эдак – не реагирует, не оттаивает. Ну, думаю, это временно, после ста лет сна вроде как похмелье. Но уже годы прошли, наследники родились, а она все еще в анабиозе – ни жива, ни мертва.
- А ты что?
- А что я? Я ей всякие колкости отпускаю, чтобы ее из себя вывести. Вроде как достану ее, рассердится, оживет – и хоть какие-то человеческие чувства в ней проявляются. Но ненадолго, а потом снова в полусне бродит. Холодно мне от нее… Но я и тут приспособился: днем и ночью фляжку с горячительным с собой ношу. Накачу глоток-другой – и ничего, жить можно.
- Ух ты! – восхитилась Ведьма. – Вот это изобретательность! Значит, выходит, вызвать в ней живые чувства можно только с помощью колкостей?
- Вот так и живем, — печально кивнул Король. — То колкости отпускаю, то подкалываю с подковыркою. А что делать? Жена ведь не перчатка, с руки не сбросишь. Любовь, опять же…
- Выходит, ты ее однажды спас, а теперь всю жизнь спасать продолжаешь, — глубокомысленно изрекла старуха. – Терпеливый. Уважаю! Давай-ка еще рюмочку, а? А потом домой, во дворец, а то тебе уже скоро просыпаться пора.
- Не откажусь, — степенно сказал Король, поднимая рюмку. – За такой чудной сон и выпить не грех. Жаль, что уже просыпаться надо…
- Сымай халат-невидимку, — сумрачно потребовала Ведьма, едва Король покинул помещение все через тот же портал.
- Что это было? Что он говорил? – в смятении пролепетала Королева, нервно комкая халат.
- А ты так ничего и не поняла? – хмыкнула Ведьма. — Вот точно, замороженная! Ладно, садись, разъясню. Дело тут вот в чем: ты думала, что та Ведьма наложила на тебя заклятие, сказав про веретено, а она ведь просто предупреждала, подсказку давала твоим родителям, как беды избежать! Да только они не поняли, не услышали.
- И я не поняла, — жалобно сказала Королева. – Какая подсказка? Какое предупреждение?
- Слушай сюда, я тебе сейчас все разъясню, — покровительственно сказала старуха. – Ведьмы – женщины умные, прозорливые. Она сразу поняла, что твои родители настроены тебя от жизни оградить и от всего обезопасить. Чтобы, мол, на нашу дорогую принцессочку ни пылинки не упало. И не дай бог, если ей придется испытать хоть малейшую боль!
- Так и было, — подтвердила Королева. – При мне всегда няньки-мамки пребывали, шагу без них сделать было нельзя. Все игры безопасные, все тропинки проверенные, все контакты рекомендованные. Очень благоустроенное было у меня детство!
- Вот-вот. А если бы тебе разрешали пробовать и ошибаться, синяки и шишки набивать, опыт жизни набирать, к восемнадцати годам ты бы уже знающая была и осторожная. Знала бы, как с веретенами и прочими острыми предметами обращаться. К боли-то тоже постепенно привыкать надо.
- А зачем это нужно – привыкать к боли?
- А затем, дорогая Королева, что в жизни не все гладко бывает, и если ты от любого ее укола в обморок падаешь или разум теряешь – случится то, что с тобой произошло. От какой-нибудь сильной боли человек все свои чувства отключает и впадает в спячку. В твоем случае – на сто лет.
- Но я же не от боли, а от отравленного веретена!
- Мне только сказки не рассказывай! – досадливо поморщилась Ведьма. – От отравленного сразу помирают! А ты всего лишь уснула, причем по собственной воле. И если бы твой Принц не появился – так и заросла бы пылью и паутиной, как старый сундук. Муж твой тебе судьбой послан, береги его.
- Да как же, матушка? Я ж говорила: пьет, колет…
- Колет да подкалывает – это чтобы в тебе чувства не замирали, чтобы ты хоть через злость себя ощущала. А пьет – чтобы самому не замерзнуть, ты ж ему страсти-то не даешь. Он тебя искренне любит, жалеет, а ты к нему холодна, как собачий нос. Все чувства заморозила, это ж куда годится!
- Да боюсь я сильных чувств, матушка! – всплеснула руками Королева. – Знаете ведь, как бывает: раскроешь душу, привяжешься, а вдруг потом потерять придется? Это ж как больно-то будет!
- Обязательно будет, — подтвердила Ведьма. – Но как без этого? Хочешь любить – не бойся боли, будь готова к переменам, не страшись потерять. Чувствуй на полную катушку, сколько ни случится – все твое. Эх, не цените вы молодости! Вот если б мне лет триста назад отмотать, я бы вам всем показала фейерверк чувств!
- Ой, как-то мне это все страшно слушать, — поежилась Королева.
- Не хочешь – не слушай, — равнодушно пожала плечами Ведьма. – Тогда тебе лучше снова в хрустальный гроб и крышкой накрыться. Чтобы уж наверняка тебя живые чувства не достали.
- Не хочу в гроб! – испугалась Королева. – Хочу жить со своим муженьком долго и счастливо, государством нашим править, деток вырастить, внуков дождаться. Помоги мне, матушка, а я уж поспособствую, чтобы Указ о ведовстве отменили и разрешили ведьмам в города вернуться.
- Больно мне ваши города нужны, — проворчала Ведьма. – Здесь природа, экология, травки нужные прямо у порога растут… Ладно уж. Клин клином вышибают. Давай руку!

Королева несмело подала ей руку, а Ведьма мгновенно выхватила откуда-то веретено, и…
- Ой! Что вы делаете?! – вскричала Королева, с ужасом глядя на каплю крови, стремительно набухающую на месте укола.
- Говорю же, клин клином вышибают! – усмехнулась явно довольная Ведьма. – Не померла же?
- Да не так уж и больно было, — с удивлением отметила Королева. – Вполне терпимо.
- Как и вся жизнь, — проинформировала Ведьма. – Боль не проблема, страх – вот беда. Кабы твои родители так за тебя не тряслись и тебя трудностями закалили, никакие заклятия тебе были бы не страшны.
- Буду знать, — кивнула Королева.
- Дарю, — кратко сказала Ведьма, протягивая Королеве источник ее страхов — веретено. – Как почувствуешь страх и захочешь замереть – уколи себя, и все пройдет. И ребятишек своих обучи с острыми предметами обращаться. Чтобы в восемнадцать лет они у тебя были смелыми, ловкими и боли не боялись.
- Поняла, матушка. Благодарю за науку. А как же муж с его колючками?
- А вот вернешься и посмотришь. Что я словами-то мусорить буду? В жизни все равно интереснее получается.

…Проводив Королеву, Ведьма вернулась к своим делам и занималась ими до самого вечера. Только ближе к ночи она вспомнила кое о чем и кинулась к заветной кастрюльке.
- Окей, гугл! – скороговоркой произнесла она заклинание. – Покажи-ка мне королевскую опочивальню!

На стене вновь появился портал, Ведьма вгляделась, а потом захохотала. Спальня была похожа на поле боя. Раскрасневшаяся, хорошенькая, в батистовой ночной рубашке и босиком, Королева гонялась с веретеном за своим муженьком и время от времени достигала цели.
- Ай! Ой! Милая, зачем ты это делаешь? – уворачиваясь и отмахиваясь, вскрикивал он.
- Я тебе покажу, как подкалывать! Я тебя отучу к фляжке прикладываться! – воинственно обещала Королева, пытаясь поразить веретеном его ляжку.
- Да я тебе сам сейчас покажу! – пообещал Король, хватая жену в охапку.
- Ой! – пискнула Ведьма и поспешно погасила окошко. – Нет уж, нет уж, стара я для таких душещипательных сцен… Пойду-ка и я в постельку…

Уже укрывшись одеялом и закрыв глаза, она довольно хихикнула: «А все-таки хорошо я тогда придумала всю эту интригу с веретеном. Такая сказка в результате получилась! Нет, даже две сказки!».

В конце концов, Ведьмы для того и существуют, чтобы давать повод для сказок. А вы как думали?
Автор: Эльфика

СОЛНЕЧНАЯ ДОЛИНА — сказка от Эльфики

Хозяин вернулся домой задумчивый. За ужином он дождался, пока все закончат с основным блюдом, а когда жена поставила на стол десерт – традиционный вечерний пирог, откашлялся и сообщил:
- Мне нужно сказать вам кое-что важное.
Семейство насторожилось – у папы частенько возникали очень необычные идеи, а внедрять их (или пожинать плоды их внедрения) приходилось ни в чем не повинным домочадцам.
- Сегодня я был в предгорьях, по служебным делам, — утерев рот салфеткой, начал папа. – Жизнь в предгорьях, я вам скажу… не сахар там жизнь. Место голое, каменистое. Растительность чахлая. Сели, оползни, камнепады… Вулканы то и дело извергаются.
- Ужас какой, — отреагировала жена. – Хорошо, что мы живем в зеленой, плодородной Солнечной Долине!
- Да, нам повезло. Но я тут подумал, что мы должны позаботиться о тех, кому повезло меньше.
- Благотворительность, что ли? – подозрительно спросила дочь. Она еще помнила, как в прошлый раз папочка принудил ее отдать все ее мягкие игрушки в помощь нуждающимся пингвинам Антарктиды. Зачем пингвинам игрушки, папа так и не смог объяснить, но настаивал на том, что это будет их посильный вклад. «В конце концов, у пингвинов тоже есть дети!», — это был решающий аргумент, и с ним трудно было спорить.
- Нет, на этот раз не игрушки, все гораздо серьезнее, — проговорил папа.
- Надеюсь, не очередная кампания «за здоровый образ жизни»? – слегка напрягся сын. У него тоже были основания: совсем недавно их семья пережила период сыроедения (почти два месяца питались только сыром разных сортов!), ненавистный запах бри и рокфора и теперь еще не окончательно выветрился.
-Нет-нет, ничего такого, — поспешил успокоить его отец.
- Кушайте пирог, кушайте! – пригласила мама. – Сегодня я сделала вишневый.
- Вкусно, — с благодарностью проговорила дочка, смакуя пирог.
- И что предгорья? – осторожно спросила жена.
- Видите ли, мои дорогие, я крайне обеспокоен судьбой орков.
- Что? – поперхнулся пирогом сын.
- Там, в предгорьях, живут орки, — стал терпеливо объяснять отец. – Мы осмотрели их пещеры – это кошмар! Недостаточное освещение, сырость, скученнность. Полное отсутствие малейшего комфорта! И культура у них на очень низком уровне – в основном, рисуют на стенах пещер. А будучи малокультурными, они очень агрессивны и постоянно дерутся. Я был глубоко удручен…
- Бедненькие… — посочувствовала дочь, отрезая себе еще кусок пирога. – А как они питаются?
- Ужасно, — тяжко вздохнул отец. – Они камни едят – представляете?
- О боже! – ахнула жена. – Это в каком же состоянии у них зубы?
- Зубы у них хорошие, — рассеянно ответил хозяин. – Мощные у них зубы и острые, как раз на камни рассчитаны.
- А как же они не ломаются? – поинтересовался сын.
- Нельзя им ломаться. Стоматологов же там нет, лечить некому, — предположила сестра.
- В общем, я принял решение, — сообщил хозяин. – Мы должны откликнуться и поучаствовать. Я думаю, мы можем и должны предоставить кров и пищу хотя бы одному орку.
- Что? – схватилась за сердце жена. – Орк? Здесь, у нас?
- Они же страшные! – расширила глаза дочка.
- Еще драться начнет, — предположил сын.
- Вы мыслите крайне эгоистично, — упрекнул хозяин. – И это моя семья! Орки – тоже порождения божьи. Господь создал нас всех равными, значит, орки имеют право жить не хуже нас. И если жизнь загнала их в горы, а нам повезло поселиться в солнечной долине, мы должны поделиться имеющимися благами и поднять уровень жизни орков до нашего.
- А где мы его поселим? В подвале, да? – перешел к конкретике сын.
- Отчего же в подвале?
- Ну, раз они в пещерах живут, ему там привычнее будет.
- Ты огорчаешь меня, мой мальчик, — сурово сказал отец. – Не для того орк поселится среди нас, чтобы и дальше терпеть лишения. Нет, мы предоставим ему гостевую спальню.
- А чем я его буду кормить? – всполошилась хозяйка. – Я в камнях ничего не смыслю!
- Какие камни? О чем ты? Нет, орк будет питаться тем же, чем и мы. Мы поделимся с ним каждым куском, лучшим, что у нас есть. Это будет правильно!
- А дежурить по кухне и убираться в доме он будет наравне со всеми? – поинтересовался сын.
- Думаю, это произойдет не сразу. Не забывайте: орк – наш гость, и ему нужно дать время, чтобы он привык к нашему укладу жизни. Так что дом и кухня пока остаются на нас. Мы же должны создать гостю благоприятные условия?
- Милый, зачем нам это? – робко заметила хозяйка. – У нас и так кот и собака, а тут еще и орк.
- Как ты можешь сравнивать! – рассердился хозяин. – То домашние животные, а то чело… то есть орк! У них есть речь, и они обучаемы!
- Наш Лорд тоже обучаемый, — обиженно вставила дочь.
- Да, пес выполняет команды, но ему недоступна человеческая речь. А орки могут общаться на нашем языке. Поэтому в самом скором времени орк приучится к нашим традициям и станет полноценным членом нашей семьи. И хватит разговоров! Я решил – и я сделаю. Готовьтесь!
И, оставив ошеломленную семью доедать пирог, хозяин удалился в свой кабинет – написать статью о своем благом начинании с призывом следовать его примеру.
- Ни один житель Солнечной Долины не должен оставаться в стороне, — бормотал хозяин. – Мы должны включить орков в нашу цивилизацию, и точка.

Славно поработав и переписав статью набело, хозяин с чувством выполненного долга отправился спать.

***

… Что-то с грохотом упало и разлетелось вдребезги. Раздался громовой хохот, а затем слоновий топот, от которого содрогнулись даже толстые перекрытия подвала. Орки явно были здоровы и чувствовали себя вольготно.
- Белье все еще сырое, — пожаловалась хозяйка, щупая простыню. – Второй день сушится!
- Так конечно, если в подвале сушить! – раздраженно ответил хозяин. – Здесь вообще сыро и приток воздуха слабый. Почему бы не развесить его, как всегда, во дворе?
- Так используют же для набедренных повязок! – вздохнула жена. – А может, просто изорвут или истопчут. У них какая-то ненависть ко всему чистому.
- Можно их понять, они веками жили в пещерах, на земляном полу, — примирительно сказал хозяин.
- У нас во всем доме пол стал земляным, — заметила хозяйка. – Убираться нет смысла – тут же снова грязи натаскают. И где они ее только берут?
- Это у них традиция такая. Скоро они усвоят наши традиции.
- Да ничего они не усвоят! – в отчаянии всплеснула руками жена. – Я им сколько раз наш традиционный пирог предлагала? А их от этих пирогов воротит! Они их нюхать не могут, не то что есть!
- Всему свое время, — убежденно сказал муж. – Милосердие и толерантность – вот наши непреходящие ценности.
- Вот и прояви милосердие к собственной семье! – потребовала жена. – Или ты к собственной семье совершенно толерантен, то есть нечувствителен?
- Папа, а когда мы вернемся наверх, в комнаты? – жалобно спросила дочка, кутаясь в одеяло. – Мне тут уроки учить темно…
- Потерпи. Там пока места нет. С тех пор, как орк перевез к нам все свое семейство, сама понимаешь, в доме стало тесновато.
- А почему они живут наверху, а мы в подвале? – подал голос сын. – Почему не наоборот?
- Стыдись, мой мальчик! – укорил его отец. – Гостю – лучшее, это традиция. Мы и в подвале не растеряем своей цивилизованности, а им надо к ней привыкать. Поэтому они и живут наверху, пусть привыкают.
- По-моему, ни к чему они не привыкают и не собираются, — нервно сказала хозяйка. – Они первым делом сожрали всю посуду, умывальник и унитаз.
- Но это же их привычный рацион питания. Сразу не перестроишься.
- В туалет ходят где хотят.
- Так унитаз же съеден!
- Они крушат все вокруг: вазы, мебель, предметы интерьера.
- Они просто слишком большие и неповоротливые, да и двигаются резковато.
- А когда они костер в гостиной разожгли и чуть весь дом не спалили?
- Милая, надо потерпеть. Это скоро кончится.
- Это мы скоро кончимся, — мрачно сказал сын. – Когда они нашего Лорда сожрали, я сразу понял: нам тоже кранты.
- Не говори ерунды, — чуть смутился отец. – Это моя ошибка: надо было заранее выяснить, что они и собак едят. Тогда бы мы Лорда спрятали, и не вышло бы такого конфуза.
- Хорошо еще, что кошка сообразила и заранее убежала, — поддержала брата девочка. – А то они, наверное, и ее бы слопали!
- Расскажи лучше, как у тебя в школе, — сменил тему отец.
- Я больше не хочу ходить в школу, — расплакалась дочка. – Там эти несносные орки… Они все время рычат, срыгивают, дерутся… Я все равно ничего на уроках не запоминаю, потому что ничего не слышно!
- Но разве учителя не прививают им навыки достойного поведения?
- По-моему, учителя их сами побаиваются, — призналась девочка. – А если пожаловаться на орков, то вручают газету с твоей статьей и велят учить наизусть. Ну, та статья, где ты призывал к милосердию и толерантности!
- Гхм, — смущенно кашлянул папа.
- Кстати, ты знаешь, что в школу внесен законопроект «О школьной форме»? – спросила жена.
- Нет. А что за законопроект?
- Городские власти требуют, чтобы все ученики теперь являлись на занятия в набедренных повязках.
- Что-о-о??? – в полной оторопи уставился на нее муж. – Они там что, с ума посходили?
- Да нет, — пожала плечами жена. – Обосновывают тем, что орков смущает наша одежда и причиняет им моральные неудобства. Считают, что нам будет легче приспособиться, потому что у нас более гибкая психика.
- Я не буду такое носить! – зарыдала дочь.
- Погоди, малышка, не плачь… Думаю, до этого не дойдет, — попытался утешить ее отец. – В конце концов, здравый смысл возобладает.
- А где же был твой здравый смысл, когда ты в наш дом целую орду орков понапустил? – подбоченившись, вопросила хозяйка. – Пока один был, хоть как-то можно было договориться, а теперь вообще невозможно!
- Ага, они теперь банда, — мрачно подтвердил сын.
- Но мы же не могли отказать ему в воссоединении с семьей! – ответил хозяин. – Он был очень одинок… скучал… Ему трудно было влиться в наше общество. А у нас все-таки три гостевых спальни.
- И где они, твои «три гостевых спальни»? – взвизгнула жена. – Там теперь обосновались не меньше двух десятков орков, и они все переломали и переделали на свой лад! Теперь весь дом похож на пещеру!
- Кто же знал, что у него такая большая семья, — пробурчал муж.
- Ничего, мы тоже свою банду соберем, — пообещал сын. – Мы с пацанами унижений терпеть не будем, так им врежем, что мало не покажется!
- Сынок! Но это же преступление, так нельзя! – возмутился отец.
- Ага? Значит, им можно, а нам нельзя?
- А нам нельзя! – твердо сказал отец. – Мы – цивилизованные люди.
- Вот и сожрут нас, цивилизованных, и не подавятся, — с горечью констатировала хозяйка.
- Может, скоро они культурно разовьются, и все изменится? – неуверенно произнес хозяин.
- А ты их спросил, нужна ли им твоя культура? – спросила жена. – Может, их наскальная живопись и танцы у костра вполне устраивают?
- Дымом тянет, — принюхавшись, сообщил сын. – Наверное, снова костер в гостиной развели.
- Жареным несет, — заметила жена. – Опять, что ли, чью-то собаку поймали? Или, может, корову увели. В городе уже и живности не осталось…
- Хорошо, что кошка убежала, — снова повторила дочка. – Может, и мне убежать? Есть же на свете места, где люди живут у себя в домах, а орки у себя в пещерах?
- Отличная мысль! – поддержал сын. – Я с тобой. Или в банду.
- Пойду, попробую все-таки белье просушить, — сказала жена и, взяв таз, отправилась наверх.
- Значит, осуждаете меня? – угрюмо глядя на детей, спросил отец. – Люди идею мою подхватили, статью вон в школах наизусть учат, а вы…
- Выживаем, как можем, — буркнул сын.
– Разве ты спросил нас, хотим ли мы жить среди орков? Нет. А мы не хотим! – заявила дочка.
- Но мы же должны помогать бедным и убогим?
- Это не они бедные и убогие, а мы.
- Ничего не убогие! – вскинулся брат. – Вот соберем банду, и они у нас по струночке ходить будут! Мы границы установим и защищать их будем.
- Но грубая сила ничего не решает… — назидательно сказал отец.
- Это у орков грубая сила. Книжечки им, что ли, читать? Так они все равно не слушают! Плевали они на нас, если хочешь знать! У них своя цивилизация, вот путь ее и развивают. На своей территории. Попросят – поможем, но тоже на их территории.
- Что-то мамы долго нет, — зевнула дочка.
- Пойду, посмотрю, — спохватился хозяин.
… После подвала солнце казалось невыносимо ярким. Хозяин зажмурился, чтобы глаза привыкли, и услышал голоса – совсем неподалеку, за углом, там, где были натянуты бельевые веревки. Один голос принадлежал жене, другой… о боже, орку!
- Ты от него уходи, ты ко мне иди, — низким голосом рокотал орк. – тебе он зачем нужен? Ничего не может, только разговаривать. Орк сильный, орк воин. Орк в свою пещеру никого не пустит!
- Ой, да ладно! Что вы такое говорите! – жеманилась жена.
- Правду тебе говорю. Я – мужчина, ты – женщина. Орк сладко любить будет. Много детишек родим, много земли заселим.
- Хи-хи-хи… Руки только не распускай, а то мужу пожалуюсь.
- Ничего муж не сделает. Старый, больной. Отберу тебя, пусть сидит, статьи пишет.
- Ой, какой ты дерзкий… Хи-хи…
- Не-е-ет! – завопил хозяин, хватаясь за грабли и бросился туда, за угол. Только он к таким резким движениям был не приспособлен, споткнулся, наступил на грабли и получил оглушительный удар по лбу.

Вот на этом месте он и очнулся. Лежал он рядом с собственной кроватью, видать, во сне метался – свалился и об тумбочку лбом приложился. Кожу саднило, а наощупь уже и шишка наливалась. В доме что-то загрохотало, и еще явственно доносился запах жареного мяса.
- Орки в доме! – ахнул он и, вскочив, прямо в пижаме кинулся прочь из спальни в направлении кухни.
- Доброе утро, — приветствовала его жена. Она была в платьице и кухонном фартуке, вся чистенькая и очень милая. И кухня тоже была чистенькая и милая.
- Где орки? – грозно спросил он, озираясь по сторонам.
- Пока что у тебя в голове. Давай-ка, умывайся, и за стол. Я отбивные жарю, скоро будут готовы.
- А грохотало что?
- Папа, это я гантелю уронил! Я нечаянно! – прокричал сын из своей комнаты.
А тут и дочка появилась:
- Мама, пап, привет! Я Лорда уже покормила, а мы скоро завтракать будем?
- Лорд жив?!
- А что ему сделается? – удивилась дочка. – Живая, здоровая, веселая собака. Все лицо мне облизал. Сейчас умоюсь, переоденусь и тоже завтракать приду.
- Знаешь, милый, — начала жена, — я тут подумала и хочу тебя попросить: прежде чем приглашать в наш дом орка, подумай и ты. Обо мне подумай, о детях. Надо все тщательно взвесить.
- Взвесил уже, — поспешно прервал ее муж. – Орков не будет. Концепция переменилась.
- Вот и хорошо, — обрадовалась жена. – Ты умный, ты непродуманных решений принимать не станешь. А что это у тебя на лбу?
- На грабли наступил, — мрачно сказал муж, щупая лоб. – Больше не повторится. Я в кабинет, нужно одну идею записать, пока не забыл.

«Мы должны с большой осторожностью подходить к любым изменениям в укладе нашей любимой Солнечной Долины, — писал он. – Надо понимать, что традиции складываются веками, и вводить что-то новое нужно тоже продуманно и постепенно. Иначе последствия могут быть непредсказуемыми и разрушительными. А мы в первую очередь должны заботиться о нашем сообществе. И автор любой идеи должен отчетливо видеть границы, за которыми начинается хаос».
- Хорошо сказано, — удовлетворенно пробормотал он и потрогал шишку на лбу. На грабли снова наступать не хотелось. Хотелось беречь традиции и тщательно продумывать новые идеи.
- И никаких, понимаешь ли, «хи-хи»! – строго сказал хозяин. И пошел к семье, отбивные кушать. В Солнечной Долине все было спокойно.
Автор: Эльфика

ТАКАЯ РАБОТА — сказка от Эльфики

Их диалог всегда был как крик, хотя и происходил вполне интеллигентно, почти шепотом.
«Послушай, сынок…»
«Мама! Пожалуйста, не начинай»
«Я люблю тебя»
«Я знаю»
«Но я хочу, я должна донести до тебя…»
«Не должна»
«Мне нужно объяснить…»
«Не нужно»
«Я беспокоюсь за тебя!»
«Не беспокойся»
«Я хочу достучаться…»
«Не надо, мне больно»
«Помнишь, у Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили»?
«Мама, давай только без пафоса, хорошо?»
«Почему, ну почему ты все время закрываешься от меня?»
«Пока, мам»

Так вот они разговаривали – иногда вслух, иногда безмолвно, внутри себя. Она старалась найти нужные слова, цитаты из классиков, примеры из жизни, но все ее усилия разбивались о глухую стену непонимания. Иногда ей казалось, что они общаются через маленькое окошечко, как в тюрьме на краткосрочном свидании. «Мама, пока» — и все, окошечко захлопывалось, и можно биться, плющиться об эту стену – он не услышит. Не хочет слышать.

Это было больно, но она ни разу не позволила себе проявить истинные чувства. Ведь это могло его ранить, а она всегда заботилась о том, чтобы всем вокруг было хорошо. И еще она боялась, что он может обидеться, и тогда даже окошечко перестанет открываться, а это значит «совсем все» и «больше никогда» — этого она боялась больше всего в жизни. Ее боль – это только ее боль, нужно просто перетерпеть. Она была очень терпелива.

Но всякому терпению рано или поздно приходит конец, и однажды она вдруг с полной ясностью поняла: так дальше невозможно. Нужно или разобраться с болью, или уже сдаться и честно сказать: «Я больше не могу. Отпусти меня, Господи. Мне больно, слишком больно. Мне даже не с кем поговорить…».

И тогда к ней явился Ангел. Он присел на край ее кровати и положил прохладную узкую ладонь ей на лоб.
- Поговорим?
- Поговорим, — обрадовалась она. – Ты Ангел, да? Ты пришел забрать меня с собой?
- Я Ангел, да. Ангел-Спасатель. Прихожу на помощь туда, где чересчур много боли. Но забирать тебя не буду: тебе предстоит еще довольно длинный земной путь.
- Так больно, — пожаловалась она.
- Тебе больно – и мне больно. Я хочу это поправить, забрать твою боль.
- Извини, это была минута слабости, — покаянно сказала она. – Ты вовсе не обязан испытывать боль за меня.
- Обязан, — возразил он. – Я же Ангел-Спасатель, это моя работа. Расскажи мне, отчего тебе больно.
- Не беспокойся, я уже взяла себя в руки, — сказала она.
- … и по привычке загнала боль внутрь, — подхватил Ангел. – Если бы ты знала, как это фонит! Прямо как ядерный реактор – сплошная радиация.
- Радиация? – удивилась она.
- Так это ощущается на тонком плане, — объяснил Ангел. – Люди привыкли обманывать друг друга словами – бла-бла-бла… бла-бла-бла… «Все хорошо», «я в порядке», «я уже взяла себя в руки»… Внешне – да, можно и поверить. А внутри все равно фонит. Пожалуйста, не обманывай меня. Я же все равно чувствую.
- Мне правда больно, — созналась она. – Я всегда среди людей, мой день заполнен полезными, важными и нужными делами, я несу людям свет. Но при этом я очень одинока. Вот отношения с сыном… Он вырос, отдалился от меня и не пускает меня в свою жизнь. Он держит дистанцию и не хочет даже поговорить со мной по душам. А ведь когда-то мы были очень близки! Но теперь все изменилось, и от этого мне больно.
- По-моему, в тебе гораздо больше боли, — заметил Ангел. – Может быть, ты еще о чем-то можешь рассказать? О родителях, например?
- Нет-нет. Мама, папа – это святое, — поспешила заявить она.
- Святое тоже может приносить боль, — улыбнулся Ангел. – Какая боль связана с мамой и папой?
- Они разошлись, когда я была маленькая, — нехотя начала вспоминать она. – У мамы был ужасный характер, и папа не выдержал. А может, это мама не выдержала и выгнала его. Я не помню, у меня в голове все как-то перепуталось. Но тогда мир для меня раскололся надвое. Это было очень больно – раскалываться надвое.
- И мамин «ужасный характер» направился на тебя?
- Да. Но я ее не виню. У нее была тяжелая, просто кошмарная жизнь. Я ее любила и люблю. Я тогда поклялась, что когда выйду замуж, никогда не буду такой, как мама.
- И как же сложилась твоя жизнь?
- Я стала читать книги. Много книг… Я по крупице выискивала в них то, что было мне по сердцу, и строила образ своей будущей семьи. Мама не могла мне передать такой опыт, но книги научили. Я решила, что стану музой для своего избранника и буду вдохновлять его на подвиги.
- И что же из этого вышло?
-.А вышла большая любовь. Я действительно стала для него музой. Мою супружескую жизнь не назовешь безоблачной, но я никогда не позволяла себе взрываться, скандалить или зацикливаться на плохом. Всегда приветлива, всегда с улыбкой, всегда с верой в светлое будущее. Он был болен, и я всегда старалась облегчить его боль, забрать ее себе.
- Смотри-ка, совсем как я. А ты эту боль, свою и его, как-то выпускала?
- Нет, у меня не было для этого возможности. Ведь у нас родился сын, и он родился… нездоровым. Врачи сказали, что он никогда не будет… нормальным.
- Это было очень больно?
- Очень. Но я решила, убедила себя, что врачи ошибаются. Я отложила все дела и стала заниматься развитием сына. Я читала, находила, выбирала, пробовала, творила.

И в результате в школу мой сын пошел уже вполне здоровым ребенком. Сейчас он уже взрослый, выпорхнул из гнезда, и все у него хорошо. Если бы я тогда позволила себе предаться переживаниям, я бы никогда не смогла сделать это.
- Но вот сделала же! И что, у вас началось сплошное счастье?
- Да как сказать… Да, конечно, я была счастлива. Но теперь надо было спасать мужа: у него начались проблемы с алкоголем.
- Опять боль…
- Да, опять боль. Но я не могла опускать руки, ведь я его любила! Один бог знает, сколько усилий потребовалось приложить, но результат был налицо: он бросил пить.

Если бы я ушла в свою боль, кто бы его вдохновил на столь великий подвиг? Он бы просто погиб!
- Скорее всего, да. Но ты его спасла, взяв на себя его боль. Спасла сына, спасла и мужа. А теперь-то вы были счастливы?
- Да. Но недолго. Подожди, я не могу… кажется, я задыхаюсь…
- Иди ко мне, — и Ангел обнял ее своими белоснежными крыльями. – Так лучше?
- Да, так лучше.
- Что же за великая боль, которая до сих пор не дает тебе дышать?
- Мой муж, мой любимый, внезапно умер. Сердце остановилось. Давай, я не буду вспоминать, как это было?
- Нет уж, ты вспомни. Иначе рано или поздно задохнешься.
- Врачи «скорой» пытались его спасти, а потом сказали, что все, он умер.  С тех пор я не переношу слова «совсем все» и «больше никогда». И тогда я закричала. Но соседка прикрикнула на меня, что я могу испугать ребенка, и я проглотила свой крик. Замолчала – и молчала очень долго, несколько лет.
- Так вот оно что… Этот крик до сих пор не выпущен. Он и мешает тебе дышать. Кричи!
- Сейчас?
- Да, сейчас! Не бойся, никто не услышит. У моих крыльев прекрасная звукоизоляция.

Она закричала. И еще раз. И еще. Это был такой крик – до неба, на всю Вселенную. В нем было все: и горе, и несогласие, и вся нерастраченная любовь, которой хватило бы им на долгие-долгие годы. Ангел содрогался, но не размыкал крыльев, давая ей выпустить всю свою боль. Вслед за криком пошли слезы, и это длилось долго, очень долго. Ангел терпеливо ждал, пока она успокоится.
- Я никогда и никому не говорила, что мне плохо, — прошептала она. – Я вообще не подозревала, что мне настолько больно. Казалось, все-таки терпимо…
- Терпимо, — согласился Ангел. – Все, что нас не убивает, делает нас сильнее. Только вот боль надо отпускать.
- Это еще не вся боль, — утерев слезы, сказала она. – Я расскажу тебе про самую сильную боль, которая не дает мне покоя. Это не сын, и не муж, и вообще не про «здесь».
- Кажется, я понимаю, — улыбнулся Ангел. – Но ты все равно расскажи!
- Знаешь, я хочу домой, — тихо призналась она. – Туда, где нет боли, где есть только любовь. Ведь здесь, в этом мире, я очень, очень одинока. Думаешь, почему я ни с кем не делюсь своей болью? Да потому что точно знаю: никто меня просто не поймет.
- Никто, кроме Ангела, — подсказал он.
- Да, никто, кроме Ангела. Почему так?
- Почему? Я расскажу тебе. Ты готова выслушать историю про одного моего доброго знакомого, разумеется, тоже Ангела?
- Конечно. Я с удовольствием послушаю.
- Жил-был Ангел. Прежде это была старая душа, имеющая очень высокие вибрации, и вот она достигла уровня Ангела. Надо сказать, Ангелы не все время живут на небесах, время от времени они получают задания по реконструкции Вселенной. Тогда Ангелы отправляются туда, где требуется их участие. И вот мой знакомый получил такое задание: ему нужно было отправиться в один мир, где накопилось слишком много искажений. В этом мире люди часто причиняли друг другу боль, и во многих стала иссякать Божественная Любовь. Такое положение очень опасно, потому что именно Любовь скрепляет мир, а без нее он просто рухнет и перестанет существовать. У Ангела было конкретное задание: спасти женщину, в которой убили любовь, спасти мужчину, который должен был совершить подвиг, спасти ребенка, который заблудился между мирами.
- И что? Ангел выполнил это задание?
- Да, он выполнил. Он явился в мир как все, из материнской утробы, и сразу стал выполнять свою миссию. Он сохранял и увеличивал Любовь, когда его били и унижали, когда его не понимали и гнали, когда вокруг все рушилось и теряло привычные очертания. Он выстоял в самых суровых испытаниях, потому что в глубине души он помнил, что он – Ангел, и его дело – восстанавливать потоки Любви там, где они иссякли.
- А потом он вернулся домой, да?
- Нет, он все еще там. Выполняя свою миссию, он закалился и получил огромный опыт, и теперь он помогает многим людям. Ведь в этом мире все еще много боли и мало Любви, а значит, он может хоть что-то исправить. Ангелы никогда не уходят, если у них еще есть силы и стремление помочь. Забрать боль и превратить ее в Любовь – это работа Ангелов.
- А боль прошла, — с удивлением отметила она. – Ангел… ты ведь сейчас рассказывал о себе?
- Нет, — улыбнулся Ангел. – Я сейчас рассказывал о тебе.
- Обо мне???
- Да. Ты забираешь чужую боль и превращаешь ее в Любовь. Всю жизнь, раз за разом, не озлобляясь, не обижаясь, не предъявляя претензий… Теперь ты понимаешь, почему тебе так одиноко?
- Нет. Объясни!
- Ангелы всегда одиноки, даже если они среди людей. Нам нельзя крепко привязываться, потому что наше дело – спасти и отпустить. Такая у нас работа.
- Такая работа, — медленно повторила она. –Значит, мы концентрируем в себе боль этого мира? Но как с этим жить?
- Не держи ее в себе. Отдавай боль Создателю, — посоветовал Ангел. — Открой душу и позволь себе истинные чувства. Тогда ты будешь не копилкой, а каналом.
- Хорошо, я поняла. Но скажи мне, Ангел… Одиночество – плата?
- Не плата, скорее, техника безопасности. Спасла — отпустила, так легче, и так правильно. Ведь мы еще очень многое должны сделать и многих спасти. Готова?
- Готова! – твердо сказала она. – А ты еще прилетишь?
- Только если понадобится тебя спасать, — с сожалением сказал Ангел. – Сама понимаешь, много дел.
- Тогда прощай, — сказала она и погладила его по крылу. – Дома свидимся.
Да, работы было, действительно, много. Она это понимала.
«Мама?»
«Сынок… У тебя есть крылья, знаешь об этом? И еще есть свобода. Тебе пора в дорогу, счастливого пути!»
«Мама… Спасибо. Мне нужна была твоя поддержка»
«Вольного полета! Будешь в наших краях – заглядывай на огонек»
«Мам, я…»
«Я знаю. И я тебя…»
Автор: Эльфика

ВОТ И ВСТРЕТИЛИСЬ ДВА ОДИНОЧЕСТВА — сказка от Эльфики

Два Одиночества заметили друг друга в бурном Водовороте Жизни, и их сразу потянуло друг к другу. Подобное притягивает подобное – это закон природы, вот он немедленно и сработал.
- Что-то очень симпатичное, к тому же явно безопасное, — подумало одно Одиночество.
- Я определенно чувствую в нем родственную душу, — решило другое.

Два Одиночества стали медленно, но неуклонно сближаться.
- А вдруг оно меня отвергнет? – вдруг испугалось первое Одиночество и остановилось. – Нет-нет, я этого не перенесу!
- А стоит ли? – задумалось другое Одиночество. – Ведь в моем опыте уже и так столько ошибок, столько разочарований! С чего я взяло, что на этот раз все получится по-другому?

Оба одиночества уже были готовы опрометью кинуться в разные стороны и сделать вид, что ничего не было, но судьба успела прокинуть меду ними тоненькую ниточку надежды: ей так хотелось, чтобы одиночества чем-то наполнились… Оба Одиночества приостановились и, сохраняя независимый и незаинтересованный вид, принялись оценивающе разглядывать друг друга. В целом, они друг другу нравились, и им хотелось бы сблизиться, только страх мешал.
- Но можно же не привыкать, — вспомнило первое Одиночество. – Держать дистанцию, не позволять себе слишком привязаться… По крайней мере, не будет невыносимо больно, если вдруг придется расстаться.

Тем временем другое Одиночество тоже приняло решение:
- Я должно проявить себя с лучшей стороны. Если я сумею сначала просто понравиться, а потом постепенно стать незаменимым, то есть надежда на прочные отношения.
И два Одиночества снова робко двинулись навстречу друг другу.
- А если оно поймет, что я не то, за кого себя выдаю? – снова испугалось первое Одиночество. – Вдруг разглядит, что внутри у меня не ничего, кроме страстного желания быть любимым и страха, что мною наиграются и выбросят?

Его опасения словно передались другому Одиночеству:
- А вдруг оно разглядит, что внутри у меня нет ничего, кроме сосущей пустоты и ужаса остаться наедине с собой?

Надо отметить, волновались они напрасно. Ведь оба Одиночества давно жили на свете и научились притворяться. Например, первое Одиночество долго отращивало ум, оттачивало остроумие, выстраивало имидж, получило два аттестата, три диплома и кучу сертификатов, и производило впечатление вполне успешной и самодостаточной особи. А второе Одиночество выбрало себе образ мягкого, покладистого, невероятно позитивного, исключительно толерантного существа и научилось приспосабливаться к любым внешним обстоятельствам. Так что если смотреть со стороны, никто и не подумал бы, что под такой замечательной внешней оболочкой скрываются два Одиночества.

Два Одиночества приблизились друг к другу, и притяжение стало просто неодолимым.
- Мне так не хватает этой мягкости и позитивности! — подумало первое Одиночество.
- Мне так недостает его твердости и уверенности! – прошептало другое.
И два Одиночества сблизились, лелея надежду, что теперь-то уж их тайные изъяны будут заполнены содержанием партнера.
- Ты – моя Половинка!
- А ты – моя…

Так они перестали быть Одиночествами и стали Половинками. Поначалу все было именно так, как мечталось. Сила и уверенность с одной стороны прекрасно дополнялись мягкостью и покладистостью с другой, и оба Одиночества с облегчением вздохнули: мечты сбывались, жизнь налаживалась.
- Дистанция, дистанция, не забывать о дистанции, — постоянно напоминала себе первая Половинка. – Не привязываться! Помнить о возможной боли! Не дай бог, моя вторая Половинка поймет, что она мне безумно дорога, и тогда я стану зависимой от нее. Она сможет мной манипулировать, а я не смогу ей ни в чем отказать. Тогда я перестану существовать как личность.
- Терпеть, молчать, быть незаменимой, контролировать ситуацию, — мысленно твердила вторая Половинка. – Я хочу постоянно слышать «Я не могу без тебя жить!». Это признание будет для меня высшей наградой и знаком, что я на правильном пути.

Шло время. Внешне все было гладко, но вот если копнуть поглубже…
- Она как-то слишком настойчива, — думала первая Половинка, исподтишка наблюдая за второй. – Проникла во все сферы моей жизни. Куда не повернись – везде она. У меня уже почти не осталось личного пространства!
- Почему она все время пытается отстраниться, не пускает меня в свой внутренний мир? – огорченно размышляла вторая Половинка. – Все, что мне нужно – это тепло, любовь и внимание, а мне их по-прежнему не хватает.

Иногда они пытались поговорить об этом, но результата не было. Ведь для истинной близости нужно сначала открыться, вместе со всеми своими тайными слабостями, а к этому никто готов не был.

Со временем напряжение только нарастало и начало понемногу искажать образы Половинок.
- Похоже, она меня потихонечку вампирит, — зябко ежилась первая Половинка. – Ее навязчивость просто угнетает. И ее вечная позитивность какая-то неискренняя…
- Это просто потребитель, — неприязненно думала вторая Половинка. – Я выкладываюсь на сто процентов, до донышка, стараюсь, забывая о себе, жертвую своими интересами, а что в ответ?

Из-за таких искажений Половинки казались друг другу все менее привлекательными и все больше напрягались.
- Он вовсе не сильный! – сделала неприятное открытие вторая Половинка. – С виду – дуб, внутри – труха.
- А она совсем не такая уж зайка! – констатировала первая. – Мягко стелет, да жестко спать.

Разумеется, это не могло тянуться вечно, и вот однажды случилось непоправимое: Половинки распались.
- Она не та, за кого себя выдавала, — решила первая Половинка, пакуя чемодан. – Я думала, она веселая, позитивная, самодостаточная… и что она сделает меня счастливой. Но ей все время что-то не нравится, она чего-то требует и давит, давит, давит! Я так не хочу, я так не могу, я так не буду!
- Я так и знала, что рано или поздно это случится, — печально вздохнула вторая Половинка, глядя вслед первой. – Мое сердце разбито – уже в который раз! Я опять нашла ускользающую, слабую, ненадежную Половинку. Наша встреча была ошибкой. Уж лучше быть одной, чем вместе с кем попало…

И снова в Водовороте Жизни закружились в одиноком танце два Одиночества. Они бросили друг на друга прощальный взгляд – издали оба Одиночества снова казались вполне даже симпатичными. Но теперь-то они уже не могли бы обмануться, потому что у каждого на душе была свежая рана, и оба еще раз уверились, что Половинку найти трудно – а точнее, практически невозможно… Но каждый все-таки верил и надеялся, что, может быть, ему повезет и найдется тот, кто сможет заполнить его пустоту.
Автор: Эльфика

ТРИ НЕРАЗЛУЧНЫХ ДРУГА

В последнее время очень участились запросы на тему приемных детей. Спрашивают, как сказать ребенку, что он не родной, не травмировав его, и при этом избежать осуждения его биологической матери. Я написала такую сказку. Те, кому она нужна, могут ее изменить или дополнить по своему усмотрению, привнеся нужные детали и реалии. Желаю всем приемным семьям терпения, чуткости, взаимопонимания и долгой счастливой жизни!Пусть все члены вашей семьи будут неразлучными друзьями.

ТРИ НЕРАЗЛУЧНЫХ ДРУГА

Как известно, Силы Добра существуют для того, чтобы сохранять в мире порядок и учить людей Добру и Миру. Но им противостоят Силы Зла, которые хотят, чтобы в мире правили жестокость и насилие. Битва Добра и Зла идет с незапамятных времен, и люди давно бы потерпели поражение, если бы не ангелы, которые стоят на стороне Сил Добра и всегда готовы прийти на помощь.

На стороне Добра с незапамятных времен сражались Три Неразлучных Ангела, и звали их Владимир, Владислав и Виктория. Их называли Три Неразлучных Ангела, потому что они дополняли друг друга и никогда не расставались. Такая уж у них была крепкая дружба.

Владимир значит «владеющий миром». Он был мягкий и задумчивый, и вокруг него сиял мягкий серебряный свет. Когда он появлялся, в душах людей пропадали горе и злоба, и там воцарялись мир и доброта. В троице он был Миротворцем.

Владислав значит «владеющий славой». В отличие от Владимира, он был быстрый и резкий, и свет его был ярким и золотым, как у солнца.      Там, где он появлялся, люди становились сильными и смелыми, и любые опасности казались мелкими и незначительными. Он был настоящим Воином Света.

Виктория значит «победа». Она сияла победным алым цветом. Она оказывала помощь и поддержку. Там, где была Виктория, люди обретали веру в себя и силу для достижения великих целей. Она была Вдохновительницей.

Вот так ангелы дополняли друг друга, и благодаря им люди становились сильнее, чище, добрее и могли противостоять Злу, сохраняя свою любимую планету. Когда ангелам требовалось совершить очередное доброе дело, нарастить мощь или просто почувствовать плечо друга, они брались за руки и говорили: «Вместе мы – сила!». И тогда их сила увеличивалась втрое, и они могли преодолеть любые препятствия и совершать настоящие чудеса.

Но однажды случилось страшное. В тот раз Силы Зла собрали всю свою мощь, чтобы раз и навсегда победить Добро, а людей сделать своими рабами и подопытными кроликами. Но Силы Зла не могли подступиться к Земле, потому что ее с небес защищали Три Неразлучных Ангела. И тогда они придумали хитроумный план: разлучить ангелов, чтобы они потеряли свою силу и не смогли защитить мир от вторжения.

На Трех Неразлучных Ангелов напали самые опытные и безжалостные Воины Зла. Три дня и три ночи длилась битва, но никто не мог одолеть ангелов: плечо к плечу, спина к спине они отражали атаки. Когда силы у них истощались, ангелы подбадривали друг друга. «Слава жизни!» — кричал Владислав, и сил у ангелов прибавлялось. «Победа за нами!», — напоминала Виктория, и страхи отступали. «Мир надеется на нас!», — говорил Владимир, и ангелы с утроенной силой противостояли Злу.

Они бы, несомненно, выстояли, если бы не вмешался Черный Колдун. Этот мерзкий старикашка вывел против ангелов своих адептов Черной Магии, и они с помощью заклинаний сумели разъединить ангелов, чтобы они не могли больше взяться за руки, а потом кинулись, чтобы схватить их. В последний момент сильный и смелый Владислав раскинул крылья и крикнул своим друзьям: «Бегите! Я их задержу!».
- Мы не бросим тебя одного! – отвечали Виктория и Владимир.
- Бегите, иначе мы погибнем все, и тогда миру конец! Постарайтесь хорошенько спрятаться. Вы должны делать наше общее дело и учить людей, сопротивляться Силам Зла. А я обязательно вас найду. Давайте же!
- Встретимся на Земле! – шепнул ему Владимир, а затем взял Викторию за руку, и они мгновенно исчезли.

Владислав был самым сильным из Трех Неразлучных Ангелов, и он умел сражаться. Воин Света отважно сопротивлялся врагу, но в конце концов они его пленили и бросили одного в затерянном мире на краю галактики. А для верности Черный Колдун Злых Сил наложил на него страшное заклятие, запрещающее ему покинуть эту планету. И, чтобы уж совсем надежно, было велено патрулировать все прилегающее пространство – чтобы не сбежал.

Между тем Силы Зла не знали, что настоящую дружбу невозможно разрушить, а между теми, кто любит друг друга, всегда существуют невидимое притяжение. Да и откуда Силам Зла было знать такие тонкости?

Владимир и Виктория попали на Землю и спрятались в телах земных людей. С самых первых минут своего земного существования они стали искать друг друга, но прошло много лет, прежде чем встретились. Зато когда встретились, они почувствовали свою незримую связь.

Владимир и Виктория очень обрадовались, что нашлись, стали мужем и женой и больше никогда не разлучались. Они исправно выполняли свою миссию – нести Свет и Добро. Но им очень не хватало из третьего друга – Владислава, который давал им Силу. Они искали его повсюду, прощупывали сердцами каждый уголок Земли – его нигде не было. Им не верилось, что он погиб в неравном бою – они чувствовали, что он жив, но где-то очень далеко. Конечно, они отправились бы на его поиски на самый край Вселенной, не раздумывая, но их силы теперь были невелики, ведь они стали людьми. Для того, чтобы снова отрастить крылья, им нужно было сначала снова взяться за руки и сказать: «Вместе мы сила!».

А Владислав тем временем жил совсем один, в ледяном мире, из которого не было исхода. Возможно, так бы он там и сгинул в забвении, но однажды в этот мир случайно залетел маленький космический кораблик, которым управляла женщина. Она считала себя колдуньей, хотя ее способности были совсем небольшими. Она были не Светлая и не Темная, а так – посерединке, Серая. Силы Зла не обращали на нее внимания, так как считали безобидной чудачкой и вообще почти своей – колдунья же!

Колдунья явилась на планету, чтобы пособирать редкие камни и минералы, и очень удивилась, встретив на безлюдной и безжизненной планете ангела. А выслушав его историю, прониклась сочувствием. Колдуньи, знаете ли, тоже имеют сердце.
- Мне очень нужно попасть на Землю, — сказал Владислав. – Мои Неразлучные Друзья меня там ждут. Я это точно знаю! Но сам я не могу покинуть планету, потому что на мне заклятье. Я обречен пребывать здесь во веки веков. Колдунья, помоги мне снять заклятье. Прошу тебя!
- Я не знаю ни одного мага, который мог бы пойти против Черного Колдуна, — покачала головой колдунья. – И я тоже не пойду. Мне моя жизнь дорога! Но мне так жаль тебя, мой мальчик… Я знаю, что такое одиночество, и понимаю, как тебе хочется вновь увидеть твоих друзей. И все равно заклятье снять не смогу, даже и не проси.
- Неужели все безнадежно и я никогда не попаду на Землю? – опустил голову Владислав.
Женщина глубоко задумалась.
- Ай, ладно! — вдруг сказала она. – Давно мечтала сделать какое-нибудь доброе дело, так почему не сейчас? Так, мой мальчик. Я не смогу ни снять заклятие, ни забрать тебя с собой на корабле – он все равно одноместный. Но я могла бы увезти тебя внутри себя.
- Это как? – не понял Владислав.
- Я тебя уменьшу во много раз, до размеров песчинки, и спрячу у себя в животе. А когда мы прибудем на Землю, я позволю тебе расти и в положенный срок рожу тебя, как обычного земного ребенка. Но потом я тебе не помощник – тебе придется самому разыскивать твоих друзей.
- Я согласен! – вскричал Владислав.

Так он оказался в животе у Серой Колдуньи и смог покинуть планету на ее крохотном кораблике. Конечно, по пути их неоднократно проверяли патрули Злых Сил, но ничего подозрительного не заметили – у Серой Колдуньи был пропуск, а в ее кораблике и мухи было не спрятать, не то что Ангела.
Чем ближе к Земле они были, тем больше волновались Владимир и Виктория. Впервые за много лет они ощутили энергию своего третьего друга, и она становилась все сильнее и сильнее.
- Он жив! – шептали счастливые ангелы. – Он летит к нам! Скоро мы его увидим.

Но прошло много времени, прежде чем Серая Колдунья увеличила его до приемлемых размеров и выпустила из живота. Конечно, он был еще совсем мал – как земной младенец, но уже мог самостоятельно дышать и питаться. А самое главное, наружу вырвался его неудержимый солнечно-золотистый свет, который так здорово рассеивал любую Тьму.

Этот свет разлился в пространстве, и Владимир с Викторией увидели его. Они бросили все дела и пошли искать, где находится источник света. Долго ли, коротко ли, но они нашли мальчика в доме у надежных людей, где оставила ангела Серая Колдунья. Сама же она, радуясь, что все так здорово получилось, запрыгнула в свой кораблик и полетела на край галактики – ей срочно понадобились слезы дракона, а на Земле их ни за какие деньги не достать, потому что драконы давно вымерли. Так что встреча Трех Неразлучных Ангелов ее мало интересовала.

Виктория и Владислав с замиранием сердца пришли за своим другом. Они сразу узнали его, а вот он – не сразу. Годы, проведенные вдали, в одиночестве, на мерзлой планете, дали о себе знать: Владиславу было очень трудно адаптироваться к этому новому для него миру. Он вообще забыл, кто он есть на самом деле, и о своих друзьях тоже забыл. Но Владимир и Виктория были уверены: пройдет время, и он все вспомнит.

Они забрали Владислава и перевезли в свой дом. Они разговаривали с ним и обнимали его, играли и гуляли вместе. Они не торопили события и не пытались давить на Владислава, потому что знали: просто нужно дать ему время.

И вот однажды, когда они собирались куда-то идти, Владимир взял Владислава за правую руку, а Виктория за левую. И вдруг Владислав произнес: «Вместе мы сила!».
- Что? Что ты сказал? – обрадовались его друзья.

И Три Неразлучных Ангела снова взялись за руки и вместе, хором, повторили: «Вместе мы сила!». И сразу почувствовали, как их сила стала прибывать.
Конечно, Серой Колдунье – большое спасибо. Ведь если бы она не согласилась поместить Владислава в свой живот, он так бы и не смог попасть на Землю. Вот такие они, незаметные герои – приходят на короткое время, а добро, сотворенное ими, живет века. Пусть она радуется, мотаясь по галактике в поисках редких диковинок для своих магических опытов. Главное, что Земля жива, и есть куда возвращаться.

Так что знайте: совсем немного осталось ждать до того времени, когда Владислав вырастет и снова вспомнит, что он – один из трех Ангелов, призванных сохранять в мире порядок и учить людей Добру и Миру. А его верные друзья, Владимир и Виктория, будут терпеливо ждать этой долгожданной минуты. И пока они вместе и держатся за руки – нашей планете не страшны никакие Силы Зла!
Автор: Эльфика

В БОРЬБЕ ЗА МИР — сказка от Эльфики

Явился как-то к Лейкиной Ангел Смерти. Она бы, может, и не догадалась, что это он – на вид ангел как ангел, светозарный такой, с нимбом и крыльями. Но он сразу ей представился:
- Ангел Смерти, очень приятно познакомиться!
- Еще чего, приятно… — заморгала Лейкина, уронив мышку от компьютера. – Что за глюк такой странный?
- Я не глюк, а посланец. Оттуда, — и Ангел для наглядности ткнул пальцем в вверх.
- За мной, что ли? – обмирая, охнула Лейкина.
- Нет-нет, я не за тобой, а совсем по другому поводу. В Небесной Канцелярии мониторинг провели, на предмет борьбы за мир. Так вот, ты – в первой шеренге самых активных борцов.
- Ой, да что вы! – зарделась-застеснялась Лейкина. – В первой шеренге, скажете тоже… Что я там могу? Я ж не политик, не воин, не общественный деятель – так, скромный рядовой невидимой битвы. Петиции подписываю, комментарии оставляю…
- Ну-ну, не надо скромничать! – говорит Ангел. – Твоя интернет-активность по актуальным политическим и социально значимым вопросам чрезвычайно высока – за последний год ты высказалась прямо и нелицеприятно по всем сколько-нибудь значимым инфоповодам. Можно сказать, борешься, не покладая рук! Вернее, мышки.

С этим Лейкина была совершенно согласна. Она считала себя социально активным человеком и неутомимым борцом за мир. Сейчас, слава Богу, имеется такая удобная штука, как интернет: благодаря ему каждый может не только быть в курсе последних событий, но и высказать свое мнение об этом. Ведь как ты можешь замыкаться в своем маленьком благоустроенном уютном мирке, когда в большом мире столько зла: воруют, воюют, обманывают, угнетают, убивают? А Лейкина всей душой радела за мир во всем мире, вот и вносила посильный вклад.
- А тебя не напрягает – все время в борьбе? Устаешь же, наверное? – спросил Ангел.
- Некогда уставать, — бодро заявила Лейкина. – Надо мир спасать. Если не мы, то кто же?
- Но ты в свои комменты столько энергии вкладываешь, что просто удивительно – откуда она берется?
- Так из ненависти и берется! — пояснила Лейкина. – Ненавижу насилие во всех его проявлениях. И равнодушие ненавижу. Если мы все будем молчать, тогда мир вообще погибнет! Потому и высказываюсь. Действую исключительно из любви к человечеству.
- Понятно. Тогда есть приятная новость: в качестве вознаграждения за твои неустанные труды по установлению мира во всем мире Небесная Канцелярия решила материализовать твой вклад в дело мира. Так сказать, поощрения для и наглядности ради!
- Правда? – задохнулась от восторга Лейкина. – Что, прямо вот сейчас? И установится мир во всем мире?
- Ну, это вряд ли, — с сомнением сказал Ангел. – Впрочем, к чему слова – давайте приступим! Ребята, заноси!

Мгновенно комната наполнилась другими ангелами, которые стали молча и деловито заносить длинные черные пластиковые мешки.
- Что это? – опешила Лейкина.
- Плоды твоей борьбы за мир. В материальном эквиваленте. Коллеги, складируйте компактнее, в штабеля. Сначала вдоль стен, и поплотнее, а то места не хватит.

В комнате странно и неприятно запахло. Лейкина принюхалась: пластик, хвоя, гвоздики, земля, тлен… неприятные ассоциации вызывал этот запах.
- Что это? Пахнет, как на кладбище, — с неудовольствием поежилась она.
- Так это и есть кладбище, — пожал плечами Ангел Смерти. – Твое личное Кладбище Любви к Человечеству.
- Что? – растерянно спросила Лейкина. – Какое такое «кладбище любви к человечеству»? Это о чем?
- Да все просто. Давай-ка по твоим комментариям пройдемся. Вот, здесь у меня записано:
«Ворье, жулики, хапуги! Как их только земля носит? Всех их нужно к стенке, без суда и следствия!». Писала такое?
- Писала! Но ведь они этого заслужили?!
- Заслужили-заслужили. Вот они, заслуженные, возле батареи сложены. Теперь дальше:
«На их совести гибель детей и стариков. Таких, как они, надо отдавать на растерзание диким псам!». Твой комментарий?
- Да, но…
- Нет-нет, все в порядке, никаких «но». Это мешки вон там, у шкафа. Открывать осторожно – псы были очень дикие и к тому же голодные. Продолжим:
«Своими руками бы этого подонка задушила». Ну, пусть не твоими руками, но исполнено. Под стол положили.
Тут Ангел Смерти на минутку оторвался от чтения – его сотоварищи как раз заносили целую груду небольших мешков, в руках по два-три помещались.
- Коллеги, детей складывайте вон туда.
- Ка…каких детей? – в ужасе выпучила глаза Лейкина.
- А вы разве не помните? Вот, зачитываю:
«Из-за этих уродов каждый день гибнут дети. Пусть то же самое случится с их собственными детьми, тогда они, возможно, что-то поймут».
- А…
- Выполнено, можете сами убедиться. Я вам даже помогу мешочек расстегнуть – посмотрите, убедитесь.
- Неееет!!!! – завопила Лейкина, отпрыгивая к стенке. – Это полный бред! Прекратите надо мной издеваться!
- Ну что вы, как можно! – искренне огорчился Ангел Смерти. – У нас и в мыслях не было вас как-то обижать. Напротив, все ваши пожелания исполнены, причем буквально. Мы думали, вы обрадуетесь.
- В-вы… вы что??? – Лейкина даже зажмурилась от возмущения. – Я вам что, людоед или маньяк какой-нибудь кровавый? Да для меня жизнь человеческая – абсолютная ценность! Я любое насилие по определению ненавижу! Да я, если что, за эту идею готова биться до последней капли крови… ой!

С ближайшего мешка гулко шлепнулась крупная тяжелая капля, и Лейкиной даже страшно было представить, что это такое.
- Вот именно – «ой»! – мрачно подтвердил Ангел. Вся его приветливость-услужливость куда-то улетучилась, и теперь он выглядел суровым и печальным. – Вот они, твои «абсолютные ценности», штабелями сложены. Ты смотри, смотри, не закрывай глаза-то!
- Зачем вы все это ко мне притащили? – пролепетала Лейкина. – Я же никого не убивала!
- Зачитываю, — неумолимо поднял к глазам листок Ангел Смерти. – «Жаль, что мысль нематериальна, а то я бы быстро навела на земле порядок и вычистила всю шваль, которая грабит народ и развязывает войны». Вот, пожалуйста, теперь твоя мысль материальна, и вся, так сказать, «шваль» зачищена.
- Но я же не то имела в виду! – в изнеможении простонала Лейкина. – Я же образно говорила, просто чтобы выразить свое отношение…
- Так ты и выразила, — и Ангел широко повел рукой, указывая на зловещие мешки. – Ненавидишь насилие, говоришь? Верю. Вон сколько ненависти – складывать уже некуда. Весь твой внутренний мир, как вот эта комната, наполнен смердящими мешками с ненавистью.
- Мммм… — простонала Лейкина, в отчаянии озираясь по сторонам. Кладбищенский запах становился невыносимым.
- А мысль, к сожалению, все-таки материальна, — продолжал Ангел. – Если ты транслируешь в мир ненависть (неважно, к чему или к кому!), как ты думаешь, куда она девается?
- Я не знаю…
- Она остается в мире. Ты ее выпустила – она уже существует. Носится в воздухе, отравляет атмосферу… соединяется с чужой ненавистью… Копится, создает напряжение, и рано или поздно провоцирует какой-нибудь конфликт. И если бы ты одна была такая активная… А ты не представляешь, сколько людей сейчас посылают в мир энергию ненависти, и у каждого своя правда и свои враги. Если бы ваши мысли действовали мгновенно, вся планета давно была бы ледяной пустыней. Под предлогом «борьбы за мир» вы уничтожаете друг друга своей ненавистью, и ты – в первой шеренге.
- Но не я же придумала войны… это же не я! Это происходит во всем мире, повсюду! Если кто-то решил развязать конфликт, я же не могу повлиять!
- Но на свои мысли-то ты повлиять можешь? – спросил Ангел. – Ты вот гневно клеймишь агрессоров, а сама такая же, как они. Ты точно так же жаждешь их крови, как и они твоей. Они хотят «почистить планету», и ты тоже. У вас мышление одинаковое. Чем же ты лучше?

Лейкина подавленно молчала. Хотелось бы, конечно, возразить, но эти мешки… Трудно что-то говорить, когда твои мысли становятся вещественными доказательствами.
- Помнишь, ты говорила, что черпаешь энергию в ненависти? Так ты еще и войнам энергию поставляешь, через свои весьма агрессивные комментарии! Говоришь, мира хочешь, а сама каждый день воюешь. Лучше бы носки вязала, что ли… Или цветы разводила… В общем, переключила бы свою энергию в мирное русло!

Ангел Смерти безнадежно махнул рукой и сел на пол, прислонившись к стене. Лицо его вдруг стало очень человеческим.
- Если бы ты знала, как я устал, — пожаловался он. – Почему никто не хочет понять, что «борьба за мир» – это нонсенс? Тут уж или борьба, или мир. А вы, люди, за мир готовы друг друга укокошить. И все ведь «из любви к человечеству»! Готовы заполнить все пространство этими жуткими мешками с ненавистью, похоронить все то, что не вписывается в вашу концепцию мира. А концепция, между прочим, у каждого своя, и в нее всегда кто-нибудь, да не вписывается.
- Но мы же должны как-то стараться изменить мир к лучшему, — робко возразила Лейкина.
- Не таким способом, — покачал головой Ангел Смерти. — Если хочешь что-то изменить, начинать всегда нужно с себя. Только так, и никак иначе.
- И что, мне теперь со всем этим жить? – спросила Лейкина, удрученно озирая заполнившие комнату мешки. – Или я должна теперь всех их похоронить? Всех, кому желала смерти?
Лейкина в полном смятении чувств уставилась на мешки. Такой груз ненависти казался ей совершенно неподъемным, и как со всем этим быть, она не представляла.
- Да ладно, не мучайся, — сказал Ангел. – На самом деле нет там никаких трупов. Просто мешки, набитые всякой бесполезной трухой. Для наглядности. Чтобы было понятно, каковы масштабы бедствия.

Ангел щелкнул пальцами, и мешки пропали – как и не бывало. Лейкина шумно выдохнула и бессильно сползла по стене.
- Господи, благодарю… Ой, как хорошо в доме-то стало… чисто, светло, просторно!
- Ясное дело, просторно! Любовь проистекает через душу свободно, а ненависть оседает тяжким грузом. Хочешь, чтобы «светло и просторно» – расставайся с этим всем, освобождай место для жизни.
- Хочу! Очень хочу! И что мне делать?
- Чистить мир, — посоветовал Ангел. – Только не большой мир, а для начала свой внутренний. Избавиться от этого «груза 200». От ненависти избавиться. Не желать зла ближнему. Я уж не говорю «возлюбить» — для начала хотя бы перестать желать зла. Энергию можно брать не только из ненависти, поверь мне. Из любви ее брать гораздо приятнее!
- Но разве можно любить тех, кто сеет зло?
- Можешь не любить. Но хоть сама-то зло не сей! Это же ты можешь?
- Это – могу, — подумав, сказала Лейкина. — Вы не беспокойтесь, я понятливая. Особенно когда вот так, наглядно. Мне вот этой похоронной конторы в душе не надо. Буду чистить.
- Я рад. Могу отправляться назад с легкой душой, — кивнул Ангел. – Пожалуйста, впредь следи за мыслями и не делай ничего такого, чтобы к тебе прилетал Ангел Смерти.
- Да, а можно вопрос? Не по теме, но мне хочется знать…
- Задавай.
- Мне странно… Вы ведь Ангел Смерти, а почему тогда агитируете за жизнь?
- Предпочитаю забирать людей планово, в срок, определенный свыше. Не надо его искусственно укорачивать. Слышите, люди? Я, Ангел Смерти, прошу: не надо мне помогать! Ни делом, ни мыслями…

И Ангел пропал, улетучился, как и не было. А Лейкина вздрогнула и очнулась. Оказывается, задремала прямо у компьютера. Ффу-хх, что только не приснится, если в долго в соцсетях зависать! Глянула на экран – все как обычно, открыто окно Фейсбука на статье с выразительным названием «Не простим!». Лейкина подумала и закрыла окно. А потом и вовсе выключила компьютер. Очень уж ей захотелось прямо немедленно уборку сделать. А то запах какой-то стоял странный, неприятный, едва уловимый такой…

И пошла Лейкина бороться за чистоту в своем родном, маленьком, отдельно взятом мире. Ведь если хочешь что-то изменить, начинать всегда нужно с себя. Только так, и никак иначе.
Автор: Эльфика

ГОРОД ЗОЛОТОЙ — сказка от Эльфики

Он остановился и сверился с картой, которую задорого купил у одного купца. Очень задорого – отдал все, что накопил, все, что было за душой, оставил себе только котомку с буханкой хлеба да флягу с водой. Купец утверждал, что не раз бывал в этих краях, но в город не заходил. Зачем купцу город, в котором и денег-то не водится?

Пока что карта не лгала: все отмеченные на ней ориентиры были на месте. Вот и этот, последний – утес в форме трезубца, не оставлял сомнений. Если верить купцу и его карте, то за утесом сразу увидишь Золотой Город. Место, куда он мечтал попасть, цель, к которой он стремился много лет.

Теперь, когда до Золотого Города оставалось совсем немного, можно было бы и расслабиться, сделать привал. Но он хорошо знал, что именно эта эйфория на пороге триумфа погубила уже не одного путешественника, а потому решил не повторять чужих ошибок.
- Отдохнем в Золотом Городе, — пробормотал он и прибавил шагу.

«Под небом голубым есть город золотой,
С прозрачными воротами и яркою звездой.
А в городе том сад, все травы да цветы;
Гуляют там животные невиданной красы», — зазвучало у него в голове в такт шагам.
Он любил эту песню, она была его верным спутником в дороге, можно сказать, его Путеводной Звездой. Она придавал ему сил, наполняла его радостью, влекла вперед и вперед, побуждая преодолевать препятствия и сметать преграды.

«Тебя там встретит огнегривый лев
И синий вол, исполненный очей.
С ними золотой орел небесный
Чей так светел взор незабываемый».

Он представлял себе прозрачные врата (хрустальные, наверное?), и как они распахиваются, и как огнегривый лев величественно выступает ему навстречу, а вокруг него косули, и агнцы, и лопоухие кролики – и никто ни на кого не нападает, все живут в мире, потому что такой уж это город. Все в нем желанны, и всем есть ме…
- Что такое? – остановился он как вкопанный.

Утес остался позади, и пред ним оказались ворота. Но это были явно не те ворота! Никакой прозрачности-хрустальности не наблюдалось: это были старые и ветхие деревянные ворота, даже не запертые. Левая створка покосилась и теперь висела на одной петле, тоскливо поскрипывая. Каменная кладка стен тоже несла на себе печать времени: кое-где камень был выщербленным и раскрошенным, а местами и вовсе обвалилась. Но над воротами еще сохранилась гордая надпись: «Золотой город». Так что не обманул купец, нет… Но где же сад, где травы да цветы, и почему его никто не встречает? Золотой Город выглядел совершенно вымершим, причем много веков назад. Впрочем, может быть, в нем все-таки остались жители?
Он осторожно протиснулся между створками и ступил на территорию Города. Нет, и здесь жизнью не пахло. Пыль. Разруха. Запустение. Руины.
- Что-то ищешь, сынок?

Он резко обернулся – к нему шаркающей походкой приближался старик. Сгорбленный, морщинистый, древний, рассыпающийся на ходу, как и сам Город. Руки грязноватые, все в каких-то цыпках…
- Здравствуй, отец! Это и правда Золотой Город?
- Правда.
- А сам-то ты местный будешь? Или тоже, как я, издалека пришел?
- Пришел-то издалека… Но уже давно. Очень давно! Так что, можно сказать, местный.
- И как ты здесь живешь, на руинах?
- На руинах? – удивился старик. – А, ну да… Не беспокойся, живу. Привык.
- А давно Золотой Город разрушился? И что с ним случилось?
- Погоди, сынок, — попросил старик. – Не все сразу. Давай, что ли, присядем, поговорим…
Путник не стал спорить. Теперь торопиться было некуда и незачем, а поговорить он и сам был не прочь. В конце концов, убитая Мечта заслуживает того, чтобы ее похоронили достойно.
- А ты, сынок, зачем сюда шел?
- За легендой, — вздохнул путник. – Есть в наших краях такая сказка, про Золотой Город, где уже воцарился Золотой Век.
- Да ну? – восхитился старик. – Вот это да… А что это такое – Золотой Век?
- Да как тебе сказать… Тут в двух словах не объяснишь. Это Мечта, отец. В общем, в нашем мире всем правит золото. Вернее, не само даже золото, а деньги. Это как бы заменитель золота, в бумажном варианте. У кого больше денег, тот и богаче.
- Да ладно, не объясняй, знаю я, что такое деньги, — сказал старик.
- Так вот: из-за денег люди готовы на многое. Обманывать, предавать, продавать, подставлять, разорять, убивать… Даже друг другу глотку перегрызть при случае! Ради денег природу загадили, водоемы отравляют, леса вырубают… И все так живут – ну или почти все. Зарабатывают, чтобы тратить на жратву, тряпки и развлечения, и так изо дня в день, год за годом, и нет тому конца… Поганый он, наш мир! Для думающего человека – так и вовсе невыносимый.
- И ты сбежал? – уточнил старик.
- Да не то чтобы сбежал… Задумался: а стоит ли жить вот так? Ради чего стараюсь, к чему стремлюсь? Что после меня останется?
- Может, дети?
- А что дети? Такие же потребители из детей вырастают. Потому что мир неправильный! Ты бы знал, отец, что мы там едим, о чем говорим, о чем мечтаем, что в телевизоре видим, чему в школах учат! Получается убогость сплошная. Когда шуба или машина – предел мечтаний, и дальше своего носа никто и смотреть не хочет, это, знаешь, обидно как-то. Угнетает! Есть, конечно, люди, которых это все не устраивает, но таких единицы.
- Ох-хо-хо… — прокряхтел дед. – Как же вы это допустили?
- А что мы? Это не мы, это правители! Знал бы ты, кто у нас у власти стоит… Опять же, у кого денег больше да наглости – тот и наверху. Воруют, тащат, врут напропалую. На народ им плевать, они о нас только перед выборами вспоминают. Каждый раз наплетут с три короба, как они о нас радеть собираются, а после голосования сразу и забудут. Вот и приходится каждому самому выкручиваться, кто как может.
- А ты как выкручивался?
- Сначала – как все. А потом стал искать выход. Читать, с людьми разговаривать… Так и узнал про Золотой Город, где уже давно Золотой Век и всеобщее процветание. Стал его искать. Долго искал! Вот, нашел… Оказывается, опоздал веков на пять, не меньше. Да, отец?
- Погоди. Ты мне про Золотой Век. Что за время-то такое?
- Ага. Так вот: если верить легендам, то в этом Городе Золотой Век уже давно наступил, и там все не так, как у нас. Миром правит любовь. Главная ценность – это человеческая жизнь. Друг к другу относятся бережно и с пониманием. Животных не убивают. Природу берегут. Озера – синие, леса – зеленые, воздух – прозрачный. Вредных производств нет. Люди не хапают, сколько унести могут, а берут скромно, по потребности. Дети уважают родителей, а родители детей воспитывают правильно.

Конфликт поколений отсутствует, потому что нет для этого причин. Живут не по лжи и выгоде, а по законам Божьим. Болезней тоже нет, потому что внутри гармония, а если какой дисбаланс и возникнет – каждый может сам его поправить или у соседей помощи попросить. Все есть, всем всего хватает, повсюду изобилие и процветание!
- А правители, правители? – живо поинтересовался старик. – Кто руководит-то? Или в таком мире власти вовсе не нужны?
- Да нет, управлять все равно кто-то должен. Но в Золотом Городе – настоящие народные избранники: самые мудрые, самые честные, самые уважаемые. Эти не обманут, не разворуют. Им самим интересно, чтобы Золотой Город был сильным и процветающим!
- А соседи? – не унимался старик. – Те, кто пока еще не в Золотом Веке, а в каком-нибудь Железном?
- Соседи? – задумался путник. – С соседями у них вроде как дружба, торговля и взаимовыгодные отношения.
- Ох ты! И не завидуют? Войной не лезут, чтобы такой изобильный и благодатный город к себе присоединить?
- Не знаю, отец. В легендах об этом ничего не говорится. Хотя… Ты что, хочешь сказать, что эти вот руины – результат вражеского набега?
- Да нет, я так спросил… Сам говоришь, веков на пять опоздал. Я ж хоть и старый, да не настолько.
- Не ожидал я, отец, такого вот исхода. Думал – вот он, Город, за поворотом. А оказалось – обманка. Столько дорог прошел, столько времени потратил, столько преград преодолел, а в результате – крушение Мечты, — и мужчина безнадежно махнул рукой в сторону поросших травой развалин.
- Вот говоришь, долго добирался, — глянул на него старик. – А как дорогу-то нашел? Или это секрет?
- Да уж какие теперь секреты… Сначала песню услышал и сразу понял, что она не придуманная. Что есть он, тот Город, на белом свете, только сокрыт от человеческих глаз! Потом стал искать, что и где про него слышали, в каких книжках упоминали. Много чего про Золотой Город болтают, пришлось правду от лжи отделять, словно зерна от плевел. Но тоже смог, преодолел. А дальше пустился на поиски. По пути столько всего насмотрелся! Кругом грязь, бездорожье. По обочинам мусор накидан. А уж в придорожных трактирах! Непотребные девки, хвастливые наемники, жадные купцы, и каждый за копейку готов и убить, и мать родную продать, и свою бессмертную душу заложить! Чем больше на них смотрел – тем больше понимал, что не хочу во всем этом участвовать, хочу туда, где уже наступил Золотой Век! И тут встретился мне купец, у которого карта была. Отдал я ему все, что у меня было, ничего не пожалел. Думал – зачем мне в Золотой Город старье тащить? А Золотой Город и сам оказался старьем… Опоздал я, выходит…
- Нет, сынок. Ты не опоздал, — покачал головой старик. – Ты, пожалуй, рано пришел.
- В каком смысле «рано»?
- Да вот так – не готов ты пока в Золотой Век.
- Погоди, отец! Ты это о чем?
- Да о том, что в Золотой Век не каждый попасть может, и Город Золотой не каждому увидеть дано. Его ведь сперва в душе построить надо, а уж потом он и наяву покажется. Ногами-то ты долгий путь протопал, а вот душой пока поработал мало.
- Как же «мало»? Да я говорю – столько книг перечитал, столько легенд перелопатил, со всеми пожитками и сбережениями расстался без всякого сожаления, с открытым сердцем явился, ничего из прошлой жизни с собой не тяну!
- Говоришь, налегке пришел? Как бы не так! С материальным-то ты расстался, это да. А вот в душе… Тянешь с собой и презрение, и ненависть, и неприязнь, и осуждение. С таким багажом Золотой Город не построишь.
- А ты откуда знаешь?
- Да уж знаю… Не просто же так я тут живу. Я – Страж.
- Кто-кто? Ты – страж? – не удержался от смешка мужчина. – А что тут сторожить-то? Кто на эти развалины польстится? Или тут золото зарыто? Но, опять же, кого ты смог бы отпугнуть, старик?
- Я всех пускаю и никого не пугаю, — улыбнулся старик. – Сюда редко кто забредает – это и правда нелегкий путь. А с теми, кто все-таки дошел, я просто разговариваю. Раз добрались – имеют право знать.
- Что знать? Что?
- Что Золотой Город каждый строит для себя сам. Сначала в своем уме, потом в своей душе, потом в своем личном пространстве. Затем он начинает видеть других построивших Золотые Города и объединяться с ними. И Золотой Век наступает для каждого в свое время. Когда для тебя (лично для тебя!) миром начнет править любовь, когда для тебя созидание станет важнее разрушения, когда ты научишься относиться к другим бережно и с пониманием, по-настоящему любить и принимать своих близких, станешь осознанно беречь природу, отказываясь от лишнего и ненужного потребления, начнешь жить не по лжи и выгоде, а по законам Божьим, когда внутри тебя воцарится гармония – тогда и наступит для тебя Золотой Век.
- А вокруг, значит, пусть и дальше все разваливается и загнивает? – недоуменно спросил путник.
- Что можешь – поправь. Что не можешь – оставь. Золотой Век начнется не раньше, чем люди поймут, что каждый прежде чем учить и изменять других, должен научиться и измениться сам. Золотой Век делает Золотой Чело-Век. Ты — Чело Века. А какое Чело, такой и Век, понимаешь?
- Кажется, начинаю, — потер лоб человек.
- Если мир дурно влияет на тебя, то и ты можешь влиять на мир – своими мыслями, поступками, делами. И Золотым человек будет зваться не потому, что обладает желтым металлом, который вы сами называете «презренным», а потому что излучает золотистый свет Добра и Любви.
- Но это же опять получается, что каждый сам за себя?
- Отвечает – за себя. А светит – для других. Ты – для них, они – для тебя. Включайся! Когда таких людей станет больше, чем «невключенных», и наступит на земле всеобщий Золотой Век.
- Но что же мне делать теперь? – растерянно спросил Человек.
- Отправляться туда, где ты нужен, и приниматься за дело. Убирать мусор, расчищать завалы, освобождаться от гнева, неприятия, осуждения, и взращивать свой Внутренний Свет. Только так, сынок, только так. К чему искать чужие Города, когда нужно строить свои?
- Тогда я, пожалуй, пойду, — решил Человек. – Ведь столько работы впереди! Да, а этот разрушенный Город – он чей?
- Мой, – ответил старик. – Только он вовсе не разрушенный. Это ты видишь его таким. Пока что твои глаза устроены так…
- А что, разве он выглядит как-то по-другому?
- Хочешь посмотреть на Золотой Город моими глазами?
- Конечно, хочу! А что для этого надо?

Старик молча протянул ему руку – сморщенную, покрытую цыпками и коростой дряхлую лапку. Человек без колебаний взял ее в свою. И мир вдруг повернулся и открылся какой-то новой гранью. Вдруг он увидел, как из руин ступенями в небо поднимается радуга. А там, наверху, проявился город. Именно такой, каким он себе его представлял: с прозрачными воротами, с роскошным садом, в котором паслись удивительные животные. А у распахнутых ворот стоял высокий величественный старец с белоснежной бородой и держал в руках звезду, свет которой мягко лился вниз и проникал в самое сердце. Человек с удивлением узнал в старце того самого сгорбленного старичка, чья рука сейчас была в его ладони.

«Оказывается, мелко мечтал. Смотреть надо было выше, — подумал Человек. – Вот ведь как бывает…».
И лилась, лилась сверху чудная музыка – знакомая песня, которая вела его по жизни.

«А в небе голубом горит одна звезда.
         Она твоя, о, ангел мой, она твоя всегда.
         Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят
         Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.
          Тебя там встретит огнегривый лев
И синий вол, исполненный очей,
         С ними золотой орел небесный,
         Чей так светел взор незабываемый».

И синий вол дружелюбно моргал своими дивными очами, и золотой орел раскинул сверкающие крылья, и старик приветливо кивал, подтверждая, что все правда, все возможно, и каждый Человек обязательно построит свой Город, и Золотой Век уже не за горами.
Автор: Эльфика.

Очень понравилась история.

ЧТОБЫ ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЛАСЬ — сказка от Эльфики

Моя вера в Бога треснула, пошатнулась и начала стремительно рушиться, когда мне пришлось похоронить сына. Ему было всего десять, он был умница и мамина радость, и у нас с ним было большое будущее. По крайней мере, я так считала. Но, видимо, Бог так не считал. Потому что в аварии, которая случилась средь бела дня, у автобусной остановки, погиб только один человек: мой сын. У машины, как выяснилось, внезапно отказали тормоза, водитель пытался что-то сделать, как-то вырулить, но… Позже его хватил обширный инфаркт, а моего мальчика не спасли. Там, на остановке, еще были люди, но им как-то повезло, а вот нам – нет. Это был явный недогляд Бога, потому что мой ребенок был ни в чем не виноват, и где в этот момент были его ангелы-хранители, в каких облаках витали, почему не оберегли, не спасли – я не знаю.

Скамейка на кладбище стала моим вторым домом. После работы – на час сюда. И выходные – здесь. Здесь, рядом с сынулей, который улыбается с портрета во весь рот и похож на Буратино. Здесь я чувствую себя живой, а дома – мертвой. Я должна быть рядом с сыном, и точка. Отец ребенка, мой муж, моих мыслей не разделяет, походов на кладбище не понимает, и вообще как-то отдалился. Он пытается мне внушить, что жизнь продолжается, а меня это раздражает, ведь для меня она закончилась. Я – на кладбище, я – вместе с сыном, а муж – как хочет. Мы давно уже почти не разговариваем.
- Здравствуйте. У вас водички не найдется? Надо таблетку запить, что-то сердце прихватило.
Я обернулась – рядом стоял старик. Тоже, наверное, к своим пришел.
- Да, пожалуйста.
Я подала ему бутылочку с водой, у меня всегда с собой – я тоже запиваю таблетки.
- Я присяду?
- Пожалуйста…

Он тяжело опустился на скамейку и взглянул на памятник.
- Сын?
- Да.
- Еще не проводили?
- Проводили. Год назад. Вон же, на памятнике дата есть.
- Мало ли что написано. Закопать и проводить – не одно и то же.

Слово «закопать» неприятно царапнуло. Он, похоже, заметил, потому что пояснил:
- Закапывают тело. А провожают душу. Душа возвращается к Богу, наше дело – проводить и отпустить.

Я начала закипать. Последнее время при упоминании Бога у меня начинает подниматься температура.
- Вот давайте только про Бога не будем, ага?
- Почему?

Старик смотрел простодушно и спросил без подковырки. Но меня уже понесло:
- Почему? Вы еще спрашиваете, почему? Потому что его нет! Иначе он не допустил бы этого. А если он есть – еще хуже, тогда вообще нет ему оправдания!
- Вы считаете, Бог должен перед вами оправдываться? – удивленно уставился на меня старик. – Смело. Даже дерзко! Но продолжайте, продолжайте!
- А что продолжать? Ваш Бог… Вот говорят – «всевидящий», «вездесущий», «милосердный». И где он был, когда на моего ребенка неслась машина без тормозов? А водитель после инфаркта – овощ, лежит, только моргать и может. И не накажешь! Хотя, может, это и есть наказание? Но он пожилой дядька, а мой сынуля только жить начинал. Ему, между прочим, всего десять было! И он вообще на тротуаре стоял! А тут тормоза… Вот скажите, это справедливо?
- А где вы вообще в этом мире видели справедливость, моя дорогая? – спросил старик. – Войны… эпидемии… голод… болезни… трагические случайности… Каждую секунду по всему земному шару умирают тысячи людей! Старых, молодых, совсем юных, даже еще не родившихся. С точки зрения родных и близких – несправедливо, потому что отобрали. С точки зрения Бога – необходимо, потому что целесообразно.
- Вот и я говорю – злой он и безжалостный, ваш Бог.
- Как вас зовут, милая?
- Вера. Меня зовут Вера.
- Вера… Какое имя хорошее. Но вы, Вера, еще слишком маленькая, чтобы судить о промысле Божьем. И вера в вас тоже пока ма-а-аленькая такая, детская. Неразвитая еще.
- Что?
- Вера, а как вы себе представляете Бога? Можете рассказать?
- Что вы такие вопросы задаете? Бог – это Иисус Христос, всем известно.
- Нет-нет… Иисус – сын божий, богочеловек. Такой, какими мы все можем стать, если постараться. А вот Бог-Отец – что это?
- Ну… — я замялась. – Наверное, по образу и подобию?
- Вот-вот, это часто говорят. Но это ошибка, Верочка. Не Бог «по образу и подобию» человеческому, а человек – по божьему. Бог – целое, человек – его частичка. Маленькая, но уникальная.

Мне давно следовало встать и уйти, но, как ни странно, я этого не сделала. Чем-то меня этот старик зацепил. А может, просто давно ни с кем не общалась?
- Так Бог-Отец, Создатель – это все-таки человек? – продолжал допытываться мой собеседник. – Или как?
- Наверное, все-таки нет, — подумав, решила я. – Я так думаю, это все сущее. Огромное. Непостижимое. Вся Вселенная и даже больше. Такой огромный организм! Потому что раз он создал все, значит, должен быть больше, чем создание.
- О! – поднял палец старик. – Сие правда великая есть. Создатель больше, чем создание. Огромный и непостижимый. Как же можно мерить его человеческими мерками? Он создал Вселенную, он до сих пор ее преобразует и улучшает. Наверное, с его точки зрения «справедливость» выглядит совсем по-другому. Если вообще существует! Потому что в строительстве чего бы то ни было главное не справедливость, а целесообразность. Иногда в процессе созидания ведь приходится чем-то и поступиться, да?
- Поступиться? Вы имеете в виду – моим сыном? Ну, знаете ли… — я задохнулась от негодования.
- Верочка… простите меня! Я вовсе не вашего сына имел в виду, — виновато тронул меня за рукав старик. – Я уже старый, масштабы другие. С возрастом начинаешь видеть мир не в деталях, а в общем. Ведь что мы для Создателя и для Вселенной? Песчинки! Даже мельче, чем песчинки.
- Да, бабочки-однодневки, — горько отозвалась я. – Нас много, нас не жалко.
- Не жалко, говорите… Верочка, простите, а вы брови выщипываете? – вдруг спросил старик.
- Что???
- Вы придаете форму бровям? Вижу, что да.
- Ну, допустим. А вам что за дело?
- Вот смотрите. Брови – это ваша часть. Это сравнительно постоянная часть, мало подвергающаяся изменениям. Брови состоят из множества волосков, которые расположены в определенном порядке, привыкли друг к другу, служат верой и правдой и прекрасно себя чувствуют. Отдельные волоски старятся и выпадают, а на их месте нарастают новые, молодые, но в целом брови неизменны. Это – заведенный порядок вещей. Вы следите за ходом моей мысли?
- Да, я слежу. Но я не понимаю…
- Сейчас поймете. Однажды вы смотрите в зеркало и решаете: надо бы придать бровям другую форму, проредить их. Это – акт волеизъявления. Берете пинцет и начинаете выщипывать. Два волоска, пять, десять… Они молодые и здоровые, они вовсе не собирались покидать место обитания, но их же не спрашивают. Им больно, они не готовы, они сопротивляются. Но безжалостный пинцет вырывает их с корнем, и они отправляются в небытие. Вам их не жалко?
- Но это же всего лишь брови… — растерянно сказала я.
- Возможно, мы для Создателя тоже своего рода брови, — философски заметил старик. – И нам, и нашему пинцету, не слышно, как оставшиеся волоски кричат и стонут: «О, нет!». Или «Мы его теряем, сделайте же что-нибудь!». Или «Он был так молод, это несправедливо!». Но мы не слышим, и потом – у нас есть план. Брови должны принять другую форму, и они ее принимают. Потом привыкают и существуют дальше, потому что жизнь продолжается. Вы корректируете брови по своей воле, а им остается только принять. Обижаться на пинцет? Но это всего лишь инструмент. Обижаться на вас? Безнадежно и бессмысленно. Ведь все, в конце концов, «по воле божьей». Понимаете, о чем я?

Я подавленно молчала. Аналогия с бровями меня как-то сбила с толку. Неужели мы для Бога – всего лишь какие-то брови? Хотя, наверное, даже мельче, чем брови. А он тем временем продолжал:
- Любой организм постоянно обновляется, в нем ежесекундно умирают миллионы клеток, и тут же рождаются новые. Я думаю, во Вселенной происходят аналогичные процессы. Ведь если «по образу и подобию», то законы одни и те же.
- И что тогда нам остается? – напряженно спросила я.
- Да много чего остается! Жить и трудиться во благо организма, — ответил он. – Плодиться и размножаться. Совершенствовать себя. Заботиться о близких, уважать дальних. А если что-то не в нашей власти – смириться. Не брови управляют нами, а мы бровями. Мы – целое, они – часть. Так и нам не дано руководить Богом. У него ведь тоже есть свой план, которого нам знать, увы или к счастью, не дано…
- Обидно. Так обидно… — прошептала я.
- Какой смысл обижаться на «огромное и непостижимое»? – усмехнулся он. – Логичнее расслабиться и довериться. Страдания ведь когда возникают? Когда мы не доверяем Создателю, считаем, что нас не любят, что с нами поступили несправедливо, и мы сами себя загоняем в ловушку, где страшно и беспросветно. Но если мы верим… Тогда есть свет, есть надежда, есть будущее, и можно жить. Я в этом убежден, Верочка.
- Мне до сих пор кажется, что я умерла вместе с ним, — посмотрела я на памятник.
- Но вы живы, божественный «пинцет» вас миновал, — сказал старик. – Поверьте, если вы живете, значит, вы еще нужны здесь. А ваш мальчик – он нужен там. Проводите его с Богом – и живите!
- Дети не должны уходить раньше родителей, — упрямо сказала я. – Вам просто меня не понять.
- Мне? Нет, я понимаю. Я проводил всех своих, всех. Супругу, сыновей, внучку. Справедливо, несправедливо – кто я такой, чтобы судить об этом? Так случилось.
- Ох, простите… Соболезную. Вам, наверное, очень одиноко?
- Они все здесь лежат. Но мне не одиноко, нет. Я прихожу сюда, на кладбище, и разговариваю.
- С ними?
- Нет, совсем нет. Им это уже не нужно, с ними Бог разговаривает. Я прихожу к живым. Посидеть рядом, поговорить, объяснить, утешить… Это то, что я могу и что мне по силам.
- А почему вы это делаете?
- Кто-то же должен. Чтобы жизнь продолжалась!

Да, он был прав: мне очень трудно было принять случившееся и отпустить сына, потому что я была уверена, что лучше знаю, как справедливо и как нужно. Но обижаться на Бога – смешно. Это все равно что брови, которые обижаются на свою хозяйку.
- Идите жить, Верочка. Любите мужа, рожайте еще детей, радуйтесь каждому дню и каждому событию. А вашему мальчику – светлая память.
- А он на меня не обидится? – спросила я, глядя на портрет сына.
- Он за вас порадуется, — твердо ответил старик. – Он ведь перестал быть Частью и присоединился к Целому. Значит, он теперь тоже – Бог. Вы в него верите?

Я верила, теперь – верила. Если мой сын тоже стал Богом, тогда конечно. Благодаря этому странному старику моя маленькая вера подросла и окрепла. А если не верить – можно с ума сойти, отравить всю жизнь в радиусе досягаемости, смять себя, разрушить все окружающее пространство и все равно ничего не добиться. «Господи, на все воля твоя…», — слова молитвы затрепетали, наполнились смыслом, я их наконец-то не просто поняла, а прочувствовала. Но была еще и моя воля, распространяющаяся только на мой маленький мир. «По образу и подобию» — это тоже теперь виделось по-другому. Если я сижу в оцепенении на кладбище и умерщвляю себя, это, скорее всего, отражается и где-то в большом мире. Я бросила последний взгляд на сына и волевым усилием подняла себя со скамейки.
- Спасибо, — сказала я. – Спасибо вам. Не скажу, что я совсем успокоилась, но я поняла и буду стараться. Теперь я пойду. Надо, чтобы жизнь продолжалась…
- С Богом, — напутствовал меня старик.
- А вы?
- А я, пожалуй, пока останусь. Вдруг кто-то еще сейчас убивается от горя, потерял веру и блуждает впотьмах?
- И вы подадите ему руку помощи и выведете на свет, — сказала я. – Чтобы жизнь продолжалась…
Автор: Эльфика

Ассолька 

ДВЕ МУЗЫ — сказка от Эльфики

Муза посещала Григория регулярно. Он чувствовал ее приближение заранее, еще издалека — по мурашкам, которые начинали в панике метаться по коже и заставляли дыбом вставать волосяные покровы.

Да, она была невероятно энергичная, его Муза. Пространство вокруг нее было наэлектризованным, и Григорий всегда втайне опасался, что его может дернуть током в 2000 вольт – сгоришь и не заметишь, так что лучше держаться подальше, отстраниться, только по возможности незаметно. Ясное дело, Музу лучше было не сердить и не выводить из себя, и Григорий затаивался, прикидывался ветошью. Мол, лежу тут в углу, не отсвечиваю, творю себе потихоньку… Но не тут-то было! Муза врывалась в кабинет – яркая, как комета, мощная, как цунами, неукротимая, как тайфун, – сметая на лету плохо лежащие предметы, случайные мысли и недооформившиеся идеи. Пахло раскаленной лавой, горящей древесиной и серой – как от вулкана.
- Творишь? – вопрошала Муза.
- Тво…творю, — отчитывался Григорий.
- А ну-ка, покажи, что у тебя получилось! – командовала Муза. — Почитай мне сам, я послушаю.

Григорий брал в руки листочки и старательно, с выражением читал. Муза, подперев рукой голову, внимала. На ее лице отражались все чувства и эмоции: она то смеялась, то плакала, то радовалась, то грустила, а иногда впадала в глубокую задумчивость. Дождавшись окончания, она обычно вскакивала с места, не в силах сдержать эмоций:
- Григорий! Ты гений, Григорий! Тебе надо творить! Ты мог бы стать Великим, нет – даже Величайшим! Да что там «мог бы» — ТЫ МОЖЕШЬ! И я сделаю все, чтобы это свершилось и ты по праву занял свое место на Парнасе! Я поддержу тебя, Григорий, я вдохновлю, я создам тебе все условия! Только твори, только не останавливайся!
- Да, да, — послушно кивал Григорий. Муза вдохновенно металась по комнате, и ее скорости были едва доступны его восприятию. Клубился дым, щелкали электрические разряды, сыпались искры, прожигая микроскопические дырочки на ковре. Иногда ему вообще казалось, что она носится взад-вперед на помеле. Но эти спецэффекты, разумеется, нужно отнести на счет его богатого художественного воображения.
- Григорий! Поклянись мне, что ты вот прямо сейчас сядешь и напишешь нечто эпохальное. Не хуже этого, а лучше! То, что будет играть на самых тонких струнках души, заставляя людей плакать, смеяться, переживать и, главное, думать. ДУМАТЬ, Григорий! Ты понимаешь?
- Я… да, — мямлил Григорий, пряча глаза. Он не очень понимал, потому что не успевал за полетом мысли Музы – ни по скорости, ни по высоте, ни по накалу страстей.
- Я верю в тебя, Григорий! – с чувством говорила Муза, приобняв его за плечи. – Ты гениален, хотя сам этого не знаешь и не понимаешь. Но достаточно того, что это знаю я. Я не зам тебе закиснуть, замереть, забыть твое великое предназначение. И помни: я всегда рядом, только позови! Нет, даже не зови (не стоит отвлекаться от творчества!), я сама приду и все сделаю. В смысле, вдохновлю и обеспечу. Ты только твори! Мы еще будем богаты и знамениты – ты и я, твоя Муза!
- Да, конечно, я сейчас прямо и сяду, — покорно обещал Григорий.
- Ну все, твори, не буду тебе мешать. А мне еще надо позвонить Лёльке и вдохновить ее, а то у нее опять в жизни полный застой. Не могу вынести, что у моей лучшей подруги – застой. Она обязательно должна стать богатой и знаменитой, она же умница, и этого так достойна!
- Да-да, конечно, иди, Лёлька так нуждается в твоей поддержке! – искренне поддерживал Григорий.
- Спасибо, милый, что ты меня понимаешь и не обижаешься, — растроганно прижимала его к груди Муза. – Ты самый понимающий муж на свете, честное слово! Если бы я могла, я бы вдохновляла тебя каждую секунду, днем и ночью, без отпусков и перерывов на обед!
- Что ты, что ты, тебе же тоже надо отдыхать, — испуганно лепетал Григорий. – Иди, конечно, иди, Лёлька же ждет!

Когда дверь кабинета закрывалась, Григорий без сил падал на диван и долго тупо глядел в потолок. После налетов Музы ему казалось, что его высосали до дна.

Жизненной энергии оставалось только на то, чтобы дышать. Вдох-выдох, вдох-выдох… Какое уж тут творчество! Он размышлял о том, хотелось бы ему стать богатым и знаменитым, и не мог найти ответа. Он уже давно перестал отличать, где желания Музы, а где его. Чаще всего в присутствии Музы он вообще чувствовал себя маленьким мальчиком, на которого возлагаются Большие Надежды. Такие большие, что вынести их на себе просто невозможно (нечего и пытаться!), и они придавливают к дивану, как могильный камень. Но вот творить… творить ему порою хотелось, это да. Не для того, чтобы стать богатым или знаменитым, а для себя, для души. И не каждую секунду, как требовала того Муза, а по вдохновению. Вот сейчас он отдышится, отдохнет, наберется сил, и тогда…

…За окном уже смеркалось, когда в форточку легонько постучали. Он кинулся, распахнул ее, и в комнату впорхнуло легкое, невесомое, почти невидимое создание в легком хитоне и с лирой в руках. Вместе с гостьей в комнату просочился легкий запах весенних цветов, ветра, дождя и далеких морей.
- Привет! – шепнуло летучее создание, взяв тихий аккорд на своем музыкальном инструменте. – Музу ожидаем?
- Ожидаем, — ответил Григорий, против своей воли расплываясь в довольной улыбке. – Давно ожидаем. Целый день и всю жизнь.

Его душа развернулась и затрепетала в предвкушении. Откуда ни возьмись появились слова и образы, которые сразу стали сплетаться в причудливые узоры, укладываться в строки и четверостишия. Им нужно было срочно дать место на чистом бумажном листе.
- Твоя не ворвется? – осведомилась муза (такое уже случалось, и тогда музе приходилось срочно включать режим полной невидимости и неслышимости).
- Нет, — помотал головой Григорий, придвигая к себе стопку бумаги. – Она сейчас с детьми занимается. Хорошо, что у нас их трое, и все шебутные и требуют внимания, а то бы мне вообще хана. Задушила бы своей заботой!
- Не думай о плохом, — посоветовала муза, аккуратно сложив крылья и устраиваясь на шкафу с книгами.
- Может, все-таки в кресло? Или на диван? – предложил он.
- Нет-нет… Спасибо. Ты же знаешь: нам, крылатым, внизу неуютно. Здесь, под потолком, привычнее.
- Хорошо, — согласился он.
- Ну, тогда начнем! – улыбнулась муза. – Ты твори, а я тут тихонько посижу. Тебе сыграть что-нибудь?
- Да, пожалуй, — рассеянно согласился Григорий, хватая ручку. Он уже забыл о музе – вдохновение накатило, творческий процесс пошел.

3А муза, нисколько не обидевшись, тихонько наигрывала на лире простую мелодию и улыбалась. Ей было легко и хорошо, ведь это была ее работа – давать без ожиданий, поддерживать без давления, вдохновлять, не требуя ни денег, ни славы. Просто сделать так, чтобы душа ушла в полет – для этого и нужны музы.

… Примерно в то же самое время Лёлька по телефону доверия говорила невидимому дежурному психологу:
- Понимаете, я не могу Музочке вот так в лоб сказать, чтобы она от меня отстала… Она ведь моя лучшая подруга, и я знаю, что она из лучших побуждений. Она хочет меня вдохновить, чтобы я стала богатой и знаменитой, только я сама не знаю, хочу ли я этого. Наверное, да, но когда на меня давят, у меня внутри все сопротивляется. И прямо хочется спросить: «А ты сама-то что? Может, сначала ты станешь, покажешь пример, а я уж, глядя на тебя, как-нибудь подтянусь? Или не подтянусь…». Но я молчу, потому что она расстроится и обидится, а подругу терять не хочется. Как же быть?

И примерно в то же время Муза, уложив детей, сидела, закутавшись в плед, и огорченно размышляла: «Почему же у меня ничего не получается? Почему Лёлька и Григорий никак не раскрывают крылья в полную мощь, не поднимаются ввысь, не достигают вершин? Наверное, я мало сил вкладываю, — думала она, — не все делаю, чтобы их по-настоящему вдохновить. Получается, я нерадивая муза. Нужно получше постараться! Да-да, приложить усилия! И рано или поздно у них все получится, и они станут богатыми и знаменитыми. И тогда в лучах их славы смогу погреться и я, их верная Муза».
Автор: Эльфика

ЖАБА — сказка от Эльфики

Начало сказки было вполне тривиальным: пришла пора добру молодцу жениться, взял он лук и стрелы, пустил стрелу оперенную в белый свет, как в копеечку, пошел ее искать и, в конце концов, забрел на болото. А там, как водится, лягушка сидит, стрелу во рту держит, во весь свой лягушачий рот радостно улыбается.
- Блииинннн! – простонал добрый молодец, с тоской озирая свою суженую. – Ну почему эти сказки все такие дурацкие? И чего бы стреле к какой-нибудь королевне не попасть? Или хоть к боярышне? Почему обязательно к жабе???
- Сам ты жаба, — обиделась она. – Я, между прочим, лягушка, да не простая, а царевна заколдованная! И стрелу я поймала, так что бери меня в жены, не сомневайся!
- Не возьму! – заартачился добрый молодец. – Я себя не на болоте нашел. Я, если хочешь знать, роду знатного, богатого, привык ко всему брендовому и трендовому, мне невеста особенная нужна. Чтобы и роду знатного, и фигурой взяла, и лицом бела, и финансы вела, и политес блюла. В общем, ты меня поняла.
- Поняла, как не понять? – лягушка отвечает. – Так я ж такая и есть. Ты меня на руки возьми, поцелуй, я шкурку-то лягушачью сброшу и красной девицей обернусь. Да не простой – волшебной! Верной женой тебе буду, когда вляпаешься – выручу, когда споткнешься – поддержу, когда загрустишь – приласкаю.
- Так это ж целовать тебя надо? – с легким отвращением вспомнил он.
- А как же! – хладнокровно подтвердило земноводное. – Иначе как я трансформацию совершу?
- Ээээ, ты мне голову не морочь! – с досадой сказал добрый молодец. – Читали, знаем! Сначала в доверие вотрешься, к себе приучишь, потом я в сердцах твою шкурку сожгу, а потом ищи тебя в тридесятом царстве, у Кощея Бессмертного, да еще и сражаться с ним придется… Нет, нет и нет! И еще вот это: «Не пугайся, народ, это моя лягушонка в коробчонке едет…» — оно мне надо, перед людьми позориться, жены своей стыдиться? Сам-то я в «Бентли» езжу, а это совсем другого класса «коробчонка». У меня круг общения определенный и перспективы заманчивые. А тут ты! Скажут, мол, лох какой-то, лузер, раз жабу в жены взял.
- Да мало ли что люди скажут? – квакнула лягушка. – Тебе ж не с людьми жить, а со мной. А уж я не подведу! Раз сказку читал, то и сам знаешь.
- Читать-то читал… Только вот не хочу я лягушку в жены, и все тут. Непрестижно это. Так что прости, у меня другая сказка будет.
- Другая так другая, — покладисто согласилась лягушка. – Мое дело предложить, а твое – выбор сделать… Ну, на нет и суда нет… в общем, иди с Богом. На мой век царевичей хватит.

… Долго ли, коротко ли, а время прошло, и появился добрый молодец снова на том болоте. Только лягушки со стрелой во рту не увидел – видать, ускакала куда-то.
- Эй! Царевна-лягушка! Суженая-ряженая! Отзовись! – стал кликать молодец.
- Чего шумишь? – услышал он из-за спины. Обернулся – а там красна девица, красивая – глаз не оторвать. – Если тебе царевна-лягушка нужна, так вот она я, собственной персоной.
- Так вот ты какая! – разинул рот добрый молодец. – И впрямь, царевна-лягушка… Выходит, не врала!
- Я-то не врала, да ты-то не верил… Ну, а ты как живешь, добрый молодец?
- Да как живу? – замялся молодец. – Как на болоте – сплошная муть, и все больше засасывает.
- Что так? – удивилась царевна-лягушка. – Вроде ж у тебя перспективы заманчивые намечались, откуда же болото взялось?
- Понимаешь, промашка вышла! Я, как от тебя вернулся, стал себе невесту выбирать, чтобы всем моим высоким требованиям соответствовала. Ну, нашел при дворе – фигурка, осанка, лицо, обхождение, происхождение – все как по писаному. В общем, царских кровей девица! Влюбился, добился, женился, а потом…
- Неужели Кощей украл? – предположила красавица.
- Да нет, хуже… Понимаешь, она на людях-то красавица, а только дома окажется – сразу в жабу превращается.
- Это как?
- Как, как… До свадьбы царевна была, а вот после – как подменили! То ей не так, это не эдак, и я все время не такой. То каменьев ей самоцветных давно не дарил, то «коробчонка» устарела, то на балы выезжать не в чем. Рот разинет, глаза выпучит, вся от злости позеленеет и квакает, квакает – ну форменная жаба. И так каждый день.
- А ты что?
- А что я? Я бы шкуру жабью и сжег, только она ведь ее не сбрасывает! Ты ж говорила, вроде бы волшебница – так подскажи, что делать-то?
- А я почем знаю? – пожала плечами девица. – Если бы злые чары были, тогда конечно. А так… Она у тебя, похоже, не заколдованная, а по характеру жаба. И ничего тут не поделаешь. Сам выбирал, сам и разбирайся.
- А как тут разберешься? – с тоской промолвил молодец. – Я ей слово – она мне десять. Я ей подарок – она мне «мало». Я ей кулаком по столу – она меня сковородкой по башке. А потом еще всем на меня жалуется, жаба… Я уж и Кощея просил – укради, мол, я тебе за это цену хорошую заплачу. А только он отказался: говорит, в свое время от такой же и сбежал, по сю пору в холостяках пребывает, в чертогах своих от всяких жаб прячется.
- Не повезло тебе, — посочувствовала девица. – Только, добрый молодец, все равно придется тебе самому выбираться, пути искать. В сказках ничего просто так не дается, его еще заслужить-выстрадать надо. Извини, если расстроила, а только ничем я тебе помочь не могу.
- Можешь! – возразил добрый молодец. – Я вот знаешь что подумал? Видать, судьбы не миновать. Разведусь я с ней, с жабой эдакой, а на тебе женюсь. Ты как, согласна?
- Нет, конечно, — усмехнулась красна-девица. – Тот поворот судьбы ты давно миновал, прошел он безвозвратно. Была тебе честь предложена, да не была востребована.
- Но-но-но! – вскричал добрый молодец. – Что значит – «миновал»? Если по сказке, так ты моя суженая!
- Ну да, было дело, — кивнула красавица. – Только я давно уже не твоя суженая, а жена мужняя.
- Как это ты – «жена мужняя»? – выпучил глаза добрый молодец. – Ты ж мою стрелу поймала! Мою!!!
- Много вас тут таких стрелков, — засмеялась девица. – На всех лягушек хватит. Так что пойду я. А ты возвращайся, добрый молодец, в ту сказку, которую для себя выбрал, и исправляй то, что напортачил. Возвращаю твою стрелу обратно, и прощай!
И красна девица, царевна-лягушка, приподняв подол двумя пальчиками, поплыла прочь и в одно мгновение с глаз скрылась.

А добрый молодец еще долго тупо смотрел на сломанную стрелу, что ему лягушка вручила, а потом бросил ее наземь и сапогом придавил.
- Отказала, значит… Не дождалась… Замуж она, видите ли, выскочила! Не подхожу я ей… Ууууу, жаба! – бормотал молодец, прыгая по кочкам болотным. – Все бабы жабы! И за что мне, добру молодцу, такие сказки выпадают? Не пойму!
Автор: Эльфика