В 1866 году супруги переезжают в Санкт-Петербург, где кулинарные увлечения Елены несколько отошли на второй план. Здесь Елена знакомится с некоей Евгенией Тыминской, уверявшей, что она является медиумом, способным вызывать души умерших. Именно через Тыминскую получает она советы, как мы понимаем, весьма банальные, но заряжающие волю этой свято верующей женщины. (К примеру, с  «подачи» Тыминской Елена всеми возможными способами проповедовала идею о том, что только Богом посланный царь способен стать духовным пастырем уставшей от богоборчества России. Что спасение Российской Империи состоит во всеобщей истинной вере и т.д.).

Словом, в столице начался новый этап ее жизни. Интересы Елены были чрезвычайно широки и многообразны. Она становится активным публицистом. Издавала брошюры религиозного и патриотического содержания в защиту православной семьи, по проблемам монархизма. Занималась исследованием такого социального явления, как проституция ("публичные дома должны быть перенесены за город, на каждой стороне света не больше одного, вокруг построить стену из кирпичей, а мужчин допускать только с направлением врача"). Выдвигала новые идеи по реформированию государственной системы (с увеличением числа министерств до 56), о чем даже писала Императору.
Нельзя утверждать, что на этом пути она преуспела, хотя ее имя и зазвучало в общественных кругах. Зато куда большую известность продолжают приносить Молоховец многочисленные издания ее главной книги. Она продолжает редактировать и дополнять ее, опираясь на многочисленные устные и письменные советы хозяек. Вводит в нее новые разделы и новые продукты. И… постоянно борется с  «пиратскими» вариантами своих трудов, то и дело появляющимися на книжном рынке (Вдруг появляется целый ряд кулинарных книг авторов с очень похожими фамилиями и почти тем же названием, например: "Новый подарок молодым хозяйкам" некоего Мороховца. Мороховцов публикует "Полный подарок молодым хозяйкам", Малковец - "Дорогой подарок молодым хозяйкам". Е. Малоховская даже не дает себе труда придумать новое название и выпускает кулинарную книгу "Подарок молодым хозяйкам").

Между тем в семейной жизни Елене не везет. У нее десять детей, но только двое из них переживут ее. Муж умирает в 1889 году. Младший сын попадает в сумасшедший дом. Елена  почти непреклонно отдается своей миссии лоцмана заблудившейся России. Она пишет целый ряд книжек и брошюрок с такими названиями, как "В защиту православно-русской семьи", "Краткая история домостроительства вселенной (с приложением карты, в красках)", "Монархизм, национализм и православие", "Тайна горя и смут нашего времени и якорь спасения для посягающих на безверие, убийство, самоубийство и крайнюю безнравственность (из области спиритизма)".
К сожалению, фрагменты из дневника Елены Молоховец, которые она опубликует в пожилом возрасте, касаются только ее приключений в области религии. Образ ее самой и ее семьи остается неполным. Сын Анатолий отправляется работать бухгалтером в Сибирь. Сын Леонид дослуживается до генерала. Сын Константин уходит на флот и погибает в русско-японской войне 1904-1905 гг. Из пенсионного прошения его вдовы, которое сохраняется в русском военно-морском архиве, выяснилось, что Константин во время осады города Порт-Артур умирает в постели от последствий недоедания. Мать Елены, будучи в курсе подлинных обстоятельств, без тени смущения включает статью с героическим вариантом в предисловие ее кулинарной книги. После смерти Константина военно-морской флот продолжает играть большую роль в семье Молоховец. Внучка Елены выходит замуж за офицера, который в 1912 году попадет в тюрьму за присвоение государственных денег. По контрасту с этим позором Елена испытывает гордость за внука Владимира, которого в 1912 году назначают офицером на личную яхту Николая II. Владимир даже удостаивается чести быть упомянутым в дневнике царя. 18 апреля 1914 года во время пребывания в Ялте Николай отмечает: "...хорошо погуляли с Саблиным и лейт. Молоховец..."

Но, конечно сама книга - "Подарок молодым хозяйкам" - заслуживает отдельного рассказа, уж больно она хороша!
В связи с этим хотелось бы процитировать отрывок из рассказа Т. Толстой "Золотой век":
"В тех русских семьях, где сохранились экземпляры этой старинной книги, по ней сейчас не готовят, разве что изредка и самое простое. И не только потому, что продуктов таких в России больше нет, или они дороги, или же приходится сражаться со старинными мерами веса и объема или неопределенностью обозначений, вроде «очень жаркая печь» и т.д. Сам стиль жизни, воспринимаемый Молоховец как нечто само собой разумеющееся, давно и безнадежно канул в прошлое, изменились приоритеты, темп жизни ускорился, и, при всей любви русских к вкусному и обильному столу, при всем гостеприимстве и умении соорудить из небогатого ассортимента кулинарные чудеса, никто уже не воспринимает накрытый стол как венец творения, и поглощение деликатесов перестало быть тем самодостаточным процессом, каким оно предстает из этого фолианта. Книгу Молоховец раскрывают, чтобы всласть посмеяться, чтобы со священным ужасом и трепетом погрузиться в это навсегда отошедшее время пищевых титанов, маньяков с луженым кишечником длиной с пожарный шланг, с желудками слоновьих размеров, с пастью античной Харибды, заглатывавшей целые корабли вместе с гребцами за один присест. Где оно, то чудовище, что, встав на рассвете, два с половиной часа жарит жаркое из серны, чтобы поспело к завтраку, а не то, опрокинув рюмку водки с утра, садится поглощать суп из пива со сметаной (в середине завтрака употребляются рейнвейнские вина, в конце — пунш; можно наоборот) только для того, чтобы к обеду, едва передохнув, снова выпить водки или вина (с закуской: маринованная рыба, копченый заяц, фаршированный гусь или груши в меду, 90 вариантов на выбор) и приналечь на суп с шампанским и пирожками (шампанское вливается в суп!), после чего последует еще одно обильное жаркое, а затем тяжелое, насыщенное сахаром и жиром, сладкое; а там уж недалеко и до вечернего чая с пятью видами хлеба, телятиной, ветчиной, говядиной, рябчиками, индейкой, языком, зайцем, четырьмя сортами сыра… Это не считая булочек, печенья разных сортов, «баб», варенья, апельсинов, яблок, груш, мандаринов, фиников, слив, винограда; но мало того: «к чаю» надо подать ром, коньяк, красное вино, вишневый сироп, шербет, сливки, сахар, лимон. Масло простое и масло лимонное, пармезанное, из рябчиков, с жареной печенкой, с миндалем, грецкими орехами, фисташками. С зеленым сыром. С натертой солониной. (Молоховец замечает, что все это «может заменить и ужин». Может, значит, и не заменять? Тут, кстати, вспоминаешь, что подзаголовок книги: «Средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве».) Этот вечерний чай в духе Гаргантюа, по расчетам Молоховец, хорош для дружеской беседы, не продолжающейся далеко заполночь; с утра, стало быть, начинай все сначала: поросенок, баранья грудинка, пироги, паштеты, фаршированные угри. Если же вам случилось быть вегетарианцем, то ваша прожорливость, по представлению автора, возрастает: ведь ни «жареная телячья головка и ножки», ни изжаренный на вертеле кабан — увы!— не составят вашего завтрака. Стало быть, есть надо чаще и понемногу, а именно: утренний чай (а также сливки, сливочное масло, яйца), потом завтрак (основное блюдо плюс чай-кофе с «бабами», печеньем, булками), потом обед из ЧЕТЫРЕХ блюд, причем два последних — сладкие (кстати, русский обед — в середине дня, около 3 часов пополудни), через два часа после обеда — опять еда (ведь вы уже проголодались, правда?) и вечером — чай, схожий с описанным выше, но вегетарианский.
Молоховец специально оговаривает, что предлагаемые ею рецепты и советы рассчитаны на семью с обыкновенным аппетитом, среднего достатка, умеренных расходов. Но скромнейший, обыкновеннейший обед «четвертого разряда» мыслится ею как пир из четырех блюд. (Декабрь, обед №11: Суп валахский с пирожками, Лососина холодная, Жаркое глухарь с салатом, Молочный заварной крем с карамельным сиропом.) Роскошные же званые обеды состоят из 11 перемен или даже более, ибо в этих случаях подается два супа, а бесконечные мелкие пирожки или сыры после десерта вообще не идут в счет, а перечислены, как нечто само собой разумеющееся, петитом. В этих торжественных случаях перемена вин, водок и ликеров совершается семь раз… и современный русский читатель, листая в ужасе 1000-страничный фолиант, начинает догадываться, почему ранние, юмористические рассказы Чехова иногда кончаются словами: «Тут его хватил апоплексический удар, и он умер».

"Шея и грудинка - для людей, а вырезной филей - для бифштекса"

Solnce
спасибо, рада, если интересно!

Lilitochka
Спасибо! Я очень люблю старинные книги и газеты - язык, построение фраз совершенно другое, непривычное,  даже в каком-нибудь путеводителе или кулинарной книге или рекламе - звучит как-то особо, чуть художественно....

точно! Шикарный эпизод!

Solnce
стихотворение уж очень злобное...
а вот из городского фольклора - песня начала ХХ века:

«Бывают такие миги,
Когда не жаль и малых овец…
Об этом сказала в поваренной книге
Елена Молоховец…»