Изысканность простоты

В присутственные места Мэрилин всегда приходила потрясающе свежей и ухоженной. Но всегда опаздывала. "Лучше опоздать, но прийти в полной форме. Во всяком случае, что я люблю, так это не торопиться. Наше время слишком суетно. А красота и совершенство требуют времени и неторопливости. У меня есть одно желание - постоянно стремиться к совершенству". Насколько искусен был сложнейший грим, - основная сложность заключалась в том, что он был незаметен, - настолько же простой была ее одежда. Правда, при ее ослепительной внешности этого никто не замечал. Платья Мэрилин, выставленные на аукцион после ее смерти, поразили своей простотой и лаконичностью фасонов. Для Мэрилин красота была синонимом естественности. "Мне кажется, красота и женственность лишены возраста, а привлекательность не может быть создана искусственно. Настоящая привлекательность всегда проистекает от женственности". А естественность - это совершенство тела и лица, а не наряды, которые носила она весьма небрежно. "Я никогда не ношу грацию и как можно реже одеваю бюстгальтер". Она считала, что корсеты и грации - панцири, которые сплющивают фигуру, делают ее безжизненной. Голливудский косметолог подтверждал, что она при большой груди действительно крайне редко надевала бюстгальтер, но при этом никогда не была ни вульгарной, ни пошлой. Если платье требовало зафиксировать линии груди, то она надевала крошечный бюстгальтер, сильно декольтированный, который держался на двух тонюсеньких бретельках. "Красота тела - естественный дар, его нельзя разрушать и презирать".

Самая большая ее страсть - духи "Шанель # 5". На вопрос: "В чем вы спите?", она, не задумываясь, отвечала: "В "Шанели № 5". Шатенка по природе, Мэрилин выбрала образ блондинки, постоянно красила волосы и остерегалась солнечных лучей, никогда не загорала - "мне нравится быть сплошной блондинкой, я боюсь загара".

Первое замужество

Замужество Нормы Джин за рабочим Джимом Дугерти, который вначале казался ей спасителем, вскоре превратилось для нее в источник сплошного разочарования. Позже Мэрилин Монро любила рассказывать жуткие истории о том, как ее изнасиловали в приюте, когда она была еще совсем ребенком. Дугерти же заявил о том, что именно он лишил Норму Джин девственности.

Как бы там ни было, но Норме Джин наскучило ведение домашнего хозяйства, и она с облегчением встретила новость о том, что ее муж уезжает за океан. Это произошло в 1944 году. Она начала работать на военном заводе, где ее и нашел фотограф. Норма Джин любила позировать, и фотоснимки (некоторые называли фотоаппарат ее единственным верным любовником) показывали прекрасную молодую женщину, страстно желающую понравиться и быть замеченной, чувственную и легко ранимую одновременно, своеобразное сочетание очарования и невинности. Норма Джин решила, что может стать звездой, развелась со своим мужем и стала популярной фотомоделью, а в 1946 году приехала на кинопробы на киностудию "Двадцатый Век Фокс". Там же она сменила имя и стала Мэрилин.

"Переполненный бордель". Жизнь в Голливуде

Мэрилин всегда создавала вокруг себя атмосферу, словно бы наэлектризованную сексом. Она постоянно думала о сексе, представляла себе, как бы она занималась им со всеми подряд мужчинами, с которыми ее сводила судьба. Она, однако, не была совсем уж неразборчива в своих сексуальных связях и занималась сексом только с теми мужчинами, которые ей нравились. Она обычно предпочитала мужчин, которые были старше ее самой.

В конце 40-х годов Голливуд был, по словам Монро, "переполненным борделем". Она нуждалась в помощи такого человека, который помог бы ей выбраться наверх из толпы третьесортных голливудских красоток на киностудии. Первым покровителем Мэрилин стал 70-летний продюсер Джо Шенк, ветеран Голливуда. Он часто приглашал начинающую актрису в рестораны, а также к себе домой и в свой рабочий кабинет. Там он удобно располагался в кресле и ласкал грудь Мэрилин, которая стояла перед ним на коленях и выполняла феллатио. Шенк познакомил Мэрилин с Гарри Коном - хозяином-тираном киностудии "Коламбия Пикчерз". Мэрилин начала сниматься там, но ее уволили после окончания работы над первым же фильмом за то, что она якобы ответила отказом на сексуальные притязания Кона. Комедийный актер Милтон Берл, который добился успеха там, где Кон не сумел этого сделать, позже утверждал: "Она и не пыталась удовлетворить меня только лишь потому, что я мог бы помочь ей... Она делала это потому, что я нравился ей". В то время Мерилин очень нравился и Фред Каргер, дававший ей уроки вокала. Фред с удовольствием пользовался сексуальными услугами Мэрилин, но не отвечал на ее чувства взаимностью. Когда 22-летнюю Мэрилин уволили с киностудии "Коламбия Пикчерз", она некоторое время работала в небольшом баре, где занималась стриптизом. Там у нее была двухнедельная любовная связь с 18-летним музыкантом Энтоном ЛаВеем. Они занимались сексом в мотелях, а когда у них не было денег, то в машине Мэрилин. ЛаВей позже написал, что Монро была сексуально пассивна и получала огромное удовлетворение не столько от самого секса, сколько от восхищения, которое выражали мужчины по поводу красоты ее тела. Многие из биографов Мэрилин склонны с ним в этом согласиться. Фред Гайлз писал, что она была "слишком поглощена собой большую часть своей жизни, чтобы адекватно реагировать на все, что касалось мужчин, включая даже и секс". Норман Мейлер отметил: "С Мэрилин было приятно провести время в постели, но она любила получать, а не изобретать что-нибудь новое". Даже став звездой, Мэрилин показывала порой трогательную незащищенность. "Даже не знаю, правильно ли я это делаю," — прошептала она после сексуального контакта с актером Марлоном Брандо. Иногда она забиралась обнаженной в постель к своему очередному партнеру и просила его: "Ничего не делай, только держи меня крепче". Писатель Боб Слатцер часто "держал" таким образом Мэрилин и даже утверждал позже, что в течение непродолжительного времени был женат на Мэрилин в Мексике. Они очень быстро и без сандала развелись, поскольку Мэрилин передумала быть его женой. С большинством мужчин, однако, секс был очень простым: "Их переполняла уверенность в своих силах, а у меня ее совсем не было. Они помогали мне почувствовать себя лучше и увереннее".

После Шенка покровителем Мэрилин стал Джонни Хайд, один из самых известных рекламных агентов в Голливуде. 53-летний Хайд влюбился в Мэрилин и предложил ей выйти за него замуж. Она ответила на его предложение отказом. Он дал ей чувство защищенности, обеспечил ее новым гардеробом и заплатил за пластическую операцию по исправлению некоторых недостатков ее носа и подбородка. Самым важным было то, что Хайд использовал свое влияние и дал возможность Мэрилин сняться в фильмах "Асфальтовые джунгли" (1950) и "Все о Еве" (1950). Мэрилин не получала никакого удовлетворения от секса с Хайдом, но не хотела его обижать и каждый раз притворялась, что испытывает полнейший экстаз.

Когда Мэрилин подписала свой первый контракт, она воскликнула: "А вот и последний член, который мне еще придется поцеловать!" Со своей подругой Шелли Уинтерс Мэрилин однажды, как бы в шутку, составила список знаменитых мужчин, которых она хотела бы соблазнить. Позже Шелли случайно нашла в доме Мэрилин фотографию ученого. На оборотной стороне фотографии рукой Энштейна было написано: «С уважением, любовью и благодарностью».

Джо Ди Маджио, звезда американского бейсбола, стал первым настоящим героем-любовником Мэрилин. Ему было 37 лет. Он только что оставил большой спорт, был в великолепной форме и являлся прекрасным дополнением Мэрилин, ставшей к 1953 году настоящей звездой экрана после выхода фильмов "Джентльмены предпочитают блондинок" и "Как выйти замуж за миллионера", в которых исполняла главные роли. Даже появление в продаже столь нашумевшего календаря, в котором Мэрилин позировала обнаженной (календарь делался в тяжелые для нее времена, когда у нее совершенно не было денег), казалось, лишь помогло ее карьере, вызвав к ней повышенный интерес со стороны публики. Ди Маджио, однако, не хотел, чтобы его жена оставалась кинозвездой после их женитьбы. Ди Маджио был сильным, волевым, молчаливым и гордым человеком. Он ненавидел Голливуд и публичный показ сексуальных достоинств своей жены.

Стихи Мэрилин Монро

Немногие знают, что Мэрилин писала стихи. Все они отличаются трогательностью и беззащитностью. В них как нельзя лучше отражается душа Мэрилин, хрупкая и сильная одновременно. Вот некоторые из ее стихов:

"Жизнь, ты толкаешь меня..."

Жизнь, ты толкаешь меня в разные стороны.
Я оживаю от холода, крепкая, как паутина на ветру,
Тянусь вниз, но все-таки еще держусь.
Эти бусины лучей - их свет я видела на картинах...
О жизнь, они обманывают тебя,
Тоньше паутины, тянущейся вниз.
Она держится, не уступая ветру и языкам огня.
Жизнь, ты все время толкаешь меня в разные стороны,
Но я еще могу удержаться.
Пока.
Пока ты толкаешь меня.

Любила тебя когда-то...

Любила тебя когда-то
И даже тебе в том призналась
Но ты ушел далеко.
Когда ж ты вернулся, то было
Уже, к сожалению, поздно
И стала любовь только словом,
Словом, давно позабытым.
Ты помнишь?

Ночь над Нилом

Ночь над Нилом-она успокоит-
темнота-освежает-Ночь лишена
глаз, нет никого-тишина-
Есть только Ночь.

К плакучей иве

Я встала под твоими ветвями,
А ты распустилась, и в конце
Прильнула ко мне.
А когда ветер налетел на землю
и песок-Ты прильнула ко мне.
Я ведь слабее, чем паутинка,
Куда прозрачней,
но ты вцепилась в меня
и крепко держала на ветре порывистом
жизни-в которой порою
я в обе иду стороны
и падаю чаще всего,
когда меня тянешь в обе стороны.

Я просто порой за столом сижу

Я просто порой за столом сижу
И жизнь свою в рифму чуть-чуть уложу
На этом никто не нажил капитал,
Но мне не впервой, мой удел вот таков.
Да пойми же ты,черт бы тебя побрал,
Что люди просто не любят стихов.
Я ведь хочу лишь суметь прокричать
то, что в голову мне стучит:
вкусы тех блюд,что нельзя забывать,
и к самым тайным желаньям ключи.
Вертятся мысли и мозг мне сверлят
тихою и неустанной струей.
Пока не ушла я-пусть замутят
листа белизну строки чернотой.

Великая актриса мечтала быть домохозяйкой

Странно представить Мэрилин Монро в фартуке на кухне. Тем не менее, она была вовсе не чужда «простых женских радостей». Хотя Джим Доуэрти часто подчеркивал, что она абсолютно не умела готовить и подавала ему зеленый горошек с морковью, потому что ей нравилось сочетание их цветов или сырую рыбу, потому что так едят в Японии. Позднее, она стала повторять, как важно для нее иметь свой дом, семью, детей . В какой-то момент она с радостью стала заниматься домашним хозяйством, даже копаться на грядках в садике. «Начинала я с импровизаций, и лишь позднее купила книгу под названием «Радости кулинарии». Я знаю, что многие люди находят приготовление еды скучным занятием, но мне это и вправду доставляет радость. А особенно хорошо у меня получается сдобная выпечка» — делилась Монро с журналистами. Друзьям же со смехом рассказывала о некоторых своих неудачах — например, о том, как однажды они с Миллером ждали гостей и Мэрилин решила приготовить домашнюю лапшу. «Я очень старалась, раскатала тесто тонко-тонко, нарезала на узкие ровные полоски… По правилам нужно было бы дать лапше подсохнуть. Но уже пришли гости. Я предложила им выпить, так и сказав — мол, вам придется подождать, пока лапша высохнет. Потом я снова принесла им выпить. Потом в отчаянии взяла свой маленький дорожный фен и стала сушить им лапшу! Она разлетелась по всей кухне, намоталась вокруг моих пальцев… Н-да… В общем, она даже чересчур хорошо высохла. Иногда лучше вовсе не следовать инструкциям».

"Что я люблю делать в свободное время? Говорить по телефону, читать, петь, ходить в театр и кино, и… готовить вкусную еду!". Что и говорить, она была идеальной домохозяйкой.

Убийство Мэрилин Монро

Существует несколько версий смерти Мэрилин Монро, самых правдоподобных четыре:

Убийство, совершенное по заказу братьев Кеннеди

В конце 1954 года Мэрилин приобрела дневник в кожаном переплете. Туда она заносила отрывки разговоров с Джоном Кеннеди. Во время разговоров с друзьями Джон обсуждал политические проблемы или объяснял то или иное принятое правительством решение, естественно, эти разговоры не предназначались для широкой публики, но являли собой неотъемлемую часть жизни президента. Мэрилин никак не могла запомнить о чем же ей говорил Джон Кеннеди, и однажды это вывело его из себя. Вот так и появился знаменитый дневник Мэрилин, который мог содержать компрометирующую информацию и на президента, и на политику страны в целом. Это был лакомый кусок и для политических конкурентов, и для мафии, и для самого президента.

А в 1960 году у Мэрилин уже были серьезные проблемы с алкоголем и иногда в состоянии опьянения Мэрилин проговаривалась об интриге с Джоном Кеннеди, что, безусловно, могло негативно отразится на карьере президента.

Когда наконец-то Мэрилин поняла, что Джон не собирается на ней жениться, то направила свои силы на младшего Кеннеди - Роберта. Она названивала Роберту в Министерство Юстиции, чем дискредитировала его безупречную репутацию. В результате он просто перестал подходить к телефону.

Принимая алкоголь и наркотики, часто впадая в депрессию, Мэрилин стала серьезной помехой для братьев Кеннеди: в случае придания огласке их отношений, она могла стать бомбой, взрывающей все, чему они посвятили свою жизнь.

После смерти Мэрилин кто-то перерыл весь ее дом, дневник в кожаном переплете так и не был найден. Были ли это сотрудники спецслужб, или люди Сэма Джанканы, или кто-то еще, и какое они имеют отношение к смерти звезды - неизвестно. Телефонная трубка была снята. Кому звонила Мэрилин перед смертью также остается неизвестным - с телефонной станции пропала запись об этом разговоре.

Убийство, совершенное мафией

У Мэрилин Монро были романы и с Робертом Кеннеди, министром юстиции, развернувшем самую настоящую войну против мафии, так и с Фрэнком Синатрой - известным певцом и правой рукой главаря мафии Сэма Джанканы. Мэрилин вращалась в таких кругах и была настолько известна, что являла собой идеальный вариант для шантажа и компрометирования братьев Кеннеди. Знали ли люди Джанканы о существовании дневника Мэрилин - неизвестно, но в случае ее смерти могла всплыть правда о нечистоплотности президента и его брата, что, безусловно, было бы на руку мафии.

Несчастный случай - смерть от передозировки наркотиков

В 1953 году Мэрилин начинает принимать наркотики.

Уже в 1955 году употребляет на ночь снотворное, а с утра - стимулянты, при этом сочетает лекарства с алкоголем. Впадает в депрессию и по ночам начинает обзванивать всех подряд.

Во время съемок фильма "Автобусная остановка" пришлось вызвать психиатра, т.к. срывы Мэрилин Монро стали очень частыми. А во время работы над картиной "Принц и хористка" прием лекарственных средств носит хаотический характер.

После выкидыша в 1957 году Мэрилин опять впадает в депрессию, много пьет и продолжает употреблять лекарства. Из-за передозировки впадает в кому.

В 1961 году здоровье Мэрилин ухудшилось. Перестало быть тайной, что она употребляет наркотики.

Так что смерть от случайной передозировки наркотиков представляется вполне реальной.

Самоубийство

Всю жизнь, несмотря на толпы поклонников, Мэрилин была очень одинока и подвластна депрессиям. Cудя по всему, опасения Мэрилин о том, что она может тоже стать безумной, как ее мать, были недалеки от истины.

До девятнадцатилетнего возраста Мэрилин дважды пыталась покончить с собой. Один раз она включила газ, второй - наглоталась снотворных таблеток.

Вскоре после смерти Джонни Хайда совершила очередную попытку самоубийства.

В 1958 году психиатр находит у Мэрилин признаки шизофрении.

После негативных отзывов критиков на "Неприкаянных" у нее происходит нервный срыв и Мэрилин помещают в психиатрическую клинику "Пейн-Уайтни". В палату для "умеренно беспокойных".

Получается, что и самоубийство могло иметь место.

Ни одна из версий до сих пор не подтверждена.

Говорит Монро:

«Голливуд — это место, где тебе заплатят тысячу долларов за поцелуй и гроша ломаного не дадут за твою душу. Я это знаю потому, что я слишком часто отвергала первое предложение, а моя душа не продается».

«Я много времени проводила на коленях».

«Женщина из меня не получилась. Мои мужчины из-за моего образа секс-символа, созданного ими и мной самой, слишком многого ожидают от меня. Ожидают так много, что я не могу соответствовать их ожиданиям. Они ожидают, что зазвонят колокола и засвистят свистки, но моя анатомия ничем не отличается от анатомии других же».

«Всю жизнь я принадлежала только зрителю. Не потому, что великая, а потому что никому другому я была не нужна».

Любовь по имени Мерседес

Весной 1929 года имя Греты Гарбо впервые упоминается рядом с именем восходящей звезды, немецкой актрисы Марлен Дитрих. Две голливудские студии МГМ и «Парамаунт» соперничали между собой, заключив контракты с двумя прекрасными европейками. Обе – платиновые блондинки с высокими скулами и светлыми глазами. Обе говорят по-английски со странным акцентом, обе несут ореол таинственности и, наконец, обе – безмерно талантливы.

Было еще одно сходство – обе были дружны с писательницей Мерседес Де Акоста, известной своими нетрадиционными взглядами на женскую дружбу. Отношение Греты к сексуальным меньшинствам вообще проявилось довольно давно. Еще в юном возрасте она дерзко заявила о нем, появившись на похоронах великого кинорежиссера Фридриха Мурнау в числе одиннадцати смельчаков, отважившихся признаться в гомосексуальных наклонностях.

Марлен Дитрих, вспоминая, как великолепно смотрелась она сама во фраке и цилиндре, удивленно замечала: «Гарбо в мужской одежде выглядела кошмарно – что очень странно, потому что все говорили, что она из герл-скаутов».

Как бы то ни было Грета нежно подружилась с Мерседес Де Акоста.

Дочь Марлен Дитрих – Мария так описывает внешность этой экстравагантной женщины: «Мерседес была похожа на испанского Дракулу. Мальчишеская фигурка, черные как уголь волосы, стрижка, как у тореадора, белое, как мел лицо, глубоко посаженные черные глаза с тенью печали. Мерседес была известна не столько своим искусством сценаристки, сколько тем, что была любовницей Греты Гарбо... Говорили, что Гарбо буквально сходила по ней с ума».

По воспоминаниям самой Дитрих, Грета оказалась жуткой скупердяйкой, чуть ли не морила возлюбленную голодом, да еще и «крутила на стороне», по выражению объективной немки. И однажды она настолько жестоко обошлась с этой несчастной латинянкой, что Марлен просто не могла не утешить бедняжку. «Жестокую шведку» сменила «блестящая аристократка» – рассудили в Голливуде, ненадолго отвлекаясь от обсуждения кинематографических шедевров.

Мерседес, подписывавшая любовные письма романтическими псевдонимами «Рафаэль» и «Белый принц», металась меж двух своих избранниц. В письме к Марлен она подробно описывает свое отношение к Грете: «Я не понимаю даже сама себя. Знаю только, что в своих чувствах создала образ человека, которого не существует. Мой разум видит подлинного человека, шведскую служанку с лицом, которого коснулся Бог, но интересующуюся лишь деньгами, своим здоровьем, сексом, пищей и сном. Однако лицо ее обманывает разум, а душа превращает ее во что-то, что помогает обману. Я действительно люблю ее, но люблю лишь того человека, которого сотворила, а не того, кто существует на самом деле…»

Но все-таки Мерседес – «Рафаэль» на многие годы оставалась самой верной подругой Греты. Розовые фиалки – цветы, символизирующие лесбийские отношения, упоминались ими в письмах друг другу. Послания эти с грифом «Секретно» долго хранились в архиве, но и открытые, не прояснили загадки «сфинкса» Гарбо. Казалось, не было в этих строчках ничего от истинных чувств. Только словечки «моя сладкая», «мой мальчик» – банальный набор из лексикона двух любительниц розовых фиалок.

Па де труа

Что еще сотворит эта странная шведка? Она неожиданно увлечется режиссером Рубеном Мамуляном. Он хорош собой и элегантен. Серый фланелевый пиджак Ист-Кост-Айви Лиги, рубашки от «Брукс бразерс», до блеска начищенные туфли на высоких каблуках. Всегда выдержан и спокоен. Что подтолкнуло такого идеального мужчину связаться с Гарбо – покрыто завесой тайны.

Была одна история. Однажды Грета пообещала Мерседес отправиться вместе с ней в поездку куда-то на север. Теплую одежду для обеих закупили приятели – Грета, слывшая более чем экономной, предпочитала озадачивать других. Одежда была куплена и уложена в багажник автомобиля, припаркованного перед домом Мерседес. Но через некоторое время, когда ожидания «Белого принца» переполнили чашу терпения, оказалось, что коварная Грета уехала с Мамуляном, и в противоположном от севера направлении.

Безутешная Мерседес снова бросилась в объятия Марлен. А та через много лет поведала дочери страшную историю о том, как, попав с ангиной в маленькую больничку недалеко от Санта-Моники, с удивлением узнала, что там же лежит Гарбо, зараженная «дурной» болезнью.

Это странно, но Дитрих с Гарбо «поделили» и Мамуляна. Он поставил «Песнь песней» с Марлен и еще долгие годы оставался ее поклонником.

Вот ведь история! И Джон Гилберт – несостоявшийся муж Греты, тоже влюбляется в Марлен! Как много узнаем мы о нем, опять-таки, не от молчальницы Греты, а из письма словоохотливой Марлен: «Возможно Гилберт – та самая сильная личность, которую мечтаешь найти, а, найдя – начинаешь бояться. Говоришь себе: живи одна, если не можешь найти того, кому хочешь принадлежать и для кого составляешь счастье всей жизни. Но вот такой человек находится – а ты его не хочешь.»

Бедняга Гилберт скончался от сердечного приступа зимним утром 1936 года в постели Марлен. Ей с трудом удалось избежать громкого скандала, спешно и тайно покинув дом.

«Я хочу остаться одна»

А Грета? Грета стойко пережила потерю. Она вообще за всю свою жизнь не посетила могилу ни одного близкого человека. И к тому же у нее в это время завязался роман, правда, абсолютно целомудренный, с великим дирижером Леопольдом Стоковским. Но на этот раз Фортуна, круто развернувшись, преподнесла актрисе сюрприз. Стоковский, с которым она собралась под венец, женился на миллионерше – пресловутой Вандербильдихе, по имени Глория, что по-русски значит «Слава».

Гарбо все больше замыкается в себе. Она отказывается фотографироваться для прессы, давать интервью и дарить автографы. Никакого PR, как с ужасом константировали бы современные импрессарио. На съемках устанавливались специальные ширмы, кроме режиссера, оператора и осветителей – ни одной живой души. Гример – по специальному вызову.

«Анна Каренина», «Дама с камелиями» – женские образы, насыщенные любовью и страстью, по-прежнему не имели ничего общего с гениальной исполнительницей. Кумир миллионов зрителей отказывается принять даже дар восхищенного поклонника, завещающего все свое состояние в ее пользу. Миллионы были переданы Гретой в Фонд милосердия. Говорят, она даже не помнила имени дарителя.

Последний фильм Греты Гарбо «Двуликая женщина» не приносит ей удовлетворения, да и зрители не считали его достижением. Кажется, это была пародия на ее собственную жизнь.

Ей 36 лет. «Я решила больше не сниматься», – заявляет актриса и исчезает, снова исчезает, на этот раз – навсегда. Под вымышленным именем она скрывается в своей роскошной квартире в Нью-Йорке, изредка выезжая на курорт в Швейцарию.

Полвека затворничества и молчания. Полвека одиночества и несуетности. Полвека наедине с зеркалом…

«Странно, очень странно…»

Говорят, Грета Гарбо любила бесконечно повторять эту ничего не значащую фразу.

Именно странностью и можно объяснить ее многолетние непонятные отношения с известным английским фотографом Сесилом Битоном. Их представила друг другу еще в 1932 году все та же Мерседес Де Акоста. Но только через четырнадцать лет Гарбо почему-то решила возобновить знакомство. Ему одному она позволяла фотографировать себя, с ним единственным она вела долгие откровенные беседы, прогуливаясь неузнанная в Центральном парке. Сесил осмелился сделать Грете предложение, и, снова, совершенно неожиданно, она согласилась.

Все могло бы на этот раз закончиться свадьбой, если бы…Если бы Битон не допустил роковой ошибки. Он передал фотографии возлюбленной в журнал «Вог» – профессиональные амбиции оказались выше любви. Грета не могла простить предательства и прекратила всякие отношения с другом.

Еще несколько раз Битон безуспешно повторял попытки помириться с Гарбо, признаваясь ей в любви и умоляя о прощении. Но она была непреклонна, впрочем, как всегда.

В 1972 году Сесил Битон опубликовал свои дневники, в которых было много слов о его таинственной возлюбленной. «Найдется ли кто-нибудь, кто затмил бы ее магнетизм, ее полную романтики и экзотики личность?» Но там еще была масса подробностей, не столь высокопарных и комплиментарных...

В своих «заметках» Сесиль действительно сказал немало обидного: «Она не любит вмешательства в ее жизнь. Бывает, доведенная до предела, она бросается в слезы и запирается у себя в комнате на несколько дней, отказываясь впускать даже горничную. Она даже не в состоянии читать. По этим причинам она неспособна развиваться как личность. Прекрасно, что она оберегает себя от тлетворного влияния Голливуда, но Гарбо теперь настолько замкнулась в самой себе, что даже когда время от времени позволяет себе отдых, он не становится для нее событием. Ее ничто и никто в особенности не интересует, она несносна, как инвалид, и столь же эгоистична и совершенно не готова раскрыть себя кому-либо; из нее получилась бы занудливая собеседница, постоянно вздыхающая и полная раскаяния. Она суеверна, подозрительна, ей неизвестно значение слова «дружба». Любить она тоже не способна».

И каково было читать все это ей, действительно не впускавшей в свою жизнь даже друзей? «Может, выпьем вечером чаю? — спрашивали ее приятели. — Нет, я не люблю чай. — А не съездить ли нам на выходные к морю? — Я не люблю ездить к морю. — Так что же ты тогда любишь? — Я люблю спать». Подобные диалоги, оскорблявшие окружающих, были для Греты нормой.

Конечно, дневники эти моментально стали бестселлером, но отношения, которых уже и так не было, превратились в торосный лед…

В 1980 году в палату к умирающему Сесилу Битону вошла дама, закутанная в густую вуаль. Это была Грета Гарбо. Она пришла простить и попрощаться. Желтые цветы, принесенные к больничной постели, означали «конец романа».

«Двуликая женщина» Грета Гарбо умерла в 1990 году, оставив громадное состояние и массу слухов, загадок и предположений, так никогда и не опровергнутых.

Жемчужина плотно и бесшумно сомкнула перламутровые створки своей великолепной раковины…

Эпатажный образ жизни

Театр «Одеон» стал буквально местом паломничества. Поняв, что жар-птица за хвост уже схвачена, Бернар весьма активно и целенаправленно стала заниматься тем, что сегодня было бы названо промоушеном. Пожалуй, она оказалась первой большой актрисой, которая задолго до появления визуальных средств информации поняла, насколько важна эта задача для карьеры. Способы ее достижения, к которым Бернар прибегала, вызывали потаенные споры и разговоры.

Гроб из красного дерева, обитый внутри стеганым атласом, который актриса повсюду возила с собой, сделался бульварной легендой и, так или иначе, пополнял ряды ее недоброжелателей. Дразня публику эксцентрическими выходками, Бернар поневоле поддерживала разноголосицу мнений одни поклонялись ей как актрисе исключительного таланта, другие — видели в Бернар ловкую, беззастенчивую особу, привлекающую зрителей в театр скандальным поведением.

Когда пожар полностью уничтожил квартиру актрисы, ее обвинили в намеренном поджоге и организации «огненного представления». Примерно такую же реакцию вызвал и полет Сары на воздушном шаре — далеко не безопасное по тем временам мероприятие. Карикатуры, эпиграммы — им, казалось, не было конца. И, разумеется, особую пищу для разговоров давала личная жизнь госпожи Бернар, ее бесконечные романы, завораживающие подробности которых не давали покоя обывателям.

А подробностей этих действительно хватило бы на целую жизнь десятка женщин. Если даже отбросить смелое предположение, сделанное в одной книге, что Бернар соблазнила всех глав государств Европы, то и тогда список ее жертв будет внушительным. Среди ее могущественных поклонников называли наследника английского престола, ставшего позже королем Эдуардом VII, императора Австрии Франца Иосифа I, короля Испании Альфонсо и короля Италии Умберто, а также короля Дании Кристиана IX. Все они не только восхищались ее божественным даром, но и осыпали драгоценными подарками.

Хотя череду ее «высоких» любовников весьма ощутимо теснили партнеры по сцене, затем, как правило, переходившие на роль ее верных друзей.

Ни сцена, ни годы, ни болезни не утоляли потребности ее сердца. Хотя она, не стесняясь, признавалась, что никогда не отдавала всю себя без остатка, и рассудок неизменно играл первую роль в любом ее увлечении. Верила ли она в любовь до гробовой доски Едва ли. Дом ее матери, всегда полный мужчин, стал для нее слишком хорошей и суровой школой чувств. «Чем больше я их видела, тем меньше они мне нравились», — признавалась актриса. Незадолго до своего 70-летия, во время американского турне, она всерьез увлеклась Луи Теллигеном, который вдвое был ее моложе. Их отношения длились четыре года и остались в памяти возлюбленного «божественной Сары» как «самые лучшие» в его жизни.

Магическое воздействие на мужчин, бесспорно, немало послужило для ее славы, но всегда существовавшие моралисты строго осуждали подобные нравы, присущие «вавилонской блуднице».

И вот новая сенсация актрису, имеющую такую репутацию, приглашают в «Комеди Франсез». Через десять лет после своего бесславного ухода из дома Мольера она вошла в него на правах триумфаторши. Правда, за разрыв контракта с «Одеоном» ей пришлось заплатить громадную неустойку. А большинство актеров «Комеди Франсез» едва сдерживали зубовный скрежет — ее возвращение оскорбило множество самолюбий, оттеснив в сторону тех, кто мечтал о выигрышных ролях. Но стихия борьбы, стихия сопротивления отнюдь не были чужды Саре Бернар. А потому она шла напролом, порой не успевая уклоняться от ударов, а порой и сама нанося их.

Как писали тогдашние газеты, ее первое выступление в пьесе Дюма-отца «было неудовлетворительно». Но несмотря на град критики и язвительные уколы, Сара уже начала готовить роль Федры, ту самую роль, в которой ее предшественница актриса Рашель произвела на зрителей неизгладимое впечатление.

Репетиционный процесс был длительным и невообразимо трудным. Даже недруги справедливо изумлялись ее энергии, мужеству и терпению временами ей приходилось прерывать репетицию, потому что у нее начинала идти горлом кровь. Она сумела взять эту трагическую высоту. Ее Федра в стенах мольеровского театра, с давних пор столь к ней недружелюбных, была не просто успехом, она принесла ей настоящую славу. Кто-то из великих сказал, что человека постоянно преследуют две напасти первая — это стремление к желанной цели, вторая — ее достижение. Столь вожделенный когда-то для Бернар «Комеди Франсез» стал все меньше и меньше удовлетворять ее, хотя в скором времени к Федре прибавились и Дездемона, и Андромаха, и много других классических ролей.

Русский театральный критик Лугель, увидев ее игру, был безмерно изумлен тем, что она вообще делала на этой незыблемо академической сцене. По его мнению, эта Бернар просто рождена была быть сокрушительницей всех традиций. Ведь даже невооруженным взглядом было видно, что она актриса нового времени, времени модерна. Ее сценическая природа требовала и иного стиля, и иной техники исполнения, и иных пьес. Бернар лучше, чем кто-либо, явственно осознавала свою «неакадемичность». Недаром же в сердцах она частенько называла дом Мольера «склепом мертвецов».

Скульптура и живопись

Однажды к Бернар обратился парижский скульптор Матье Менье с просьбой сделать ее бюст.

— Охотно! — отвечала Сара. Собственные портреты, фотографии и рисунки всегда вызывали в ней живейший интерес.

Позируя Менье, Сара почему-то, как никогда раньше, внимательно следила за всем происходившим. Она не спешила уйти из мастерской и со свойственной ей откровенностью и прямотой или хвалила скульптора, или обращала его внимание на недостатки. Тот же не успевал поражаться точности и профессионализму ее замечаний.

— Да у вас абсолютно верный глаз. Почему бы вам самой не попробовать заняться лепкой?

— А и вправду, почему? Дайте-ка мне глину.

Хотя тут же спохватилась, вспомнив о том, что подошло время ехать в театр. Но тот, казалось бы, пустячный разговор не прошел бесследно. Мысль заняться лепкой крепко засела в ее голове «Комеди Франсез» перестал быть для нее источником творческого азарта, а без этого она жить не могла. А потому Сара с присущим ей рвением взялась за изучение анатомии, постоянно разглядывала на собственном теле все мышцы, а затем упросила Менье давать ей уроки. Какими бы утомительными ни были занятия скульптурой, как бы ни ломило ее пальцы, разминавшие глину до необходимого состояния, она упорно продолжала начатое. В 1873 году в парижском Салоне был выставлен мраморный бюст ее работы. Трижды пыталась она сделать свой портрет, но всякий раз неудачно. С досады она просто разбивала их об пол.

Двадцать лет подряд Сара Бернар выставляла свои скульптурные работы на ежегодных парижских выставках. Хотя Роден, например, относился к ее дарованию весьма скептически, утверждая, что публика приходит поглазеть на ее работы только из-за того, что сделаны они Сарой Бернар. И тем не менее в 1876 году за созданную ею скульптурную группу Бернар удостоилась премии, ставшей предметом особой ее гордости.

Писала она и маслом. У ее знакомых хранились пейзажи, сделанные ею во время поездки в Бретань. А порой Бернар бралась даже за сюжетные работы. Те, кто видел, утверждали, что «ее большая картина «Медея, убивающая своих детей» открыла в ней крупный художественный талант». В Салоне 1880-го появилась еще одна ее работа — «Девушка и смерть», по заявлениям репортеров, «обратившая на себя всеобщее внимание».

Увлечение скульптурой и живописью, которым Сара предавалась в специально устроенной для этого мастерской, отодвигали за задний план еще одну грань ее многочисленных дарований — литературную. Она обладала легким, изящным и очень образным слогом. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть книгу ее воспоминаний. «Меня упрекают, — писала однажды Бернар сотруднику газеты «Фигаро» Альберту Милло, — в том, что я желаю делать все и играть, и рисовать, и заниматься скульптурой. Но я ведь зарабатываю этим деньги...» И это было правдой — она была той женщиной, которая привыкла к самостоятельности, понимая, что помощи ждать неоткуда, а значит, полагаться было нужно прежде всего на здравый смысл, оставляя в стороне сантименты.

Неповторимый облик

Здесь стоит сказать и о ее легендарных нарядах. Многие из них были рождены именно благодаря ее идеям и фантазиям. У нее было великолепное чувство стиля. Она в совершенстве владела искусством одеваться, всегда учитывая собственную индивидуальность.

Она творила свой неповторимый облик не только с помощью уникальных туалетов, но и применяя самые изощренные тонкости макияжа. Ее грим был абсолютно уникальным. Именно от Бернар пошла манера делать сильный цветовой акцент на ушах, перенятая позже другими поколениями французских актрис. Этот прием позволял особенно оттенить благородную бледность лица. Сара вообще гримировала многое из того, что гримировать было не принято. Она, например, частенько подкрашивала кончики пальцев рук — тогда их игра приобретала особую выразительность.

Гастроли «Комеди Франсез» по Англии невольно задержали окончательный разрыв Бернар с наскучившей ей сценой. Прибытие труппы в Лондон было обставлено так, чтобы все думали вот мадам Бернар, ну а с ней и «Комеди Франсез». Английский писатель Оскар Уайльд, будучи горячим поклонником актрисы, задумал уложить ковровую дорожку, по которой должна была ступать «божественная Сара», огромными букетами белых лилий.

Позже она вспоминала тот ужас, который испытала от необходимости поставить ногу на эти благоухающие охапки, но громаднейшая толпа просто не дала ей времени на раздумья. Лондонские спектакли с ее участием шли с переаншлагами. Где бы она ни появлялась, ей оказывали королевские почести. Становилось совершенно очевидно, что ее слава давно уже вырвалась за пределы Франции. Полученный за выступления гонорар был буквально фантастическим. И тем не менее по возвращении из этой триумфальной поездки Сара Бернар все же объявила директору «Комеди Франсез» о своем уходе. Театр, Париж и, казалось, едва ли не все французы были оскорблены. Газеты тут же запестрели критическими, а порой и просто издевательскими статьями. На ее защиту решительно встал Эмиль Золя «Вы говорите, что у нее нет никакого таланта. Так зачем же вы 8 лет одуряли ее фимиамом похвал.. Вы портите женщин, потом убиваете их!.. О, народ паяцев!».

Дирекция «Комеди Франсез» подала на Бернар иск в суд за причиненные убытки. Она оплатила всю заявленную сумму и уехала на гастроли в Америку. Там за 205 дней она дала 162 представления. Репетировала Бернар в купе поезда или в каюте парохода. Дух странствий увлекал ее из Австрии в Венгрию, из Швеции в Данию, а затем в Голландию.

Эдит Пиаф. Две жизни французской уличной птички

На Эдит было не по росту большое пальто с драными локтями. Туфли на босу ногу и взъерошенные волосы. Уже двадцать минут она стояла на перекрестке и порядком озябла. Конец октября в Париже — не лучшее время для уличных певиц. И все же Эдит решила исполнить еще одну песню в надежде, что кто-нибудь из прохожих подкинет недостающую монетку. Тогда она сможет позволить себе не только чашку кофе, но и круассан.

«Да ты с ума сошла — петь на улице в такую погоду!» Повернувшись, она увидела холеного господина лет сорока, в элегантном костюме и лайковых перчатках. В глазах незнакомца сквозила легкая усмешка. Этого Эдит простить не могла, поэтому грубо ответила: «А есть-то мне что-то надо!» Развернулась и зашагала прочь. Но случилось нечто невообразимое — господин закричал вдогонку: «Хочешь выступать в кабаре?» Не веря своим ушам, Эдит остановилась. «Послушай, меня зовут Луи Лепле, — продолжил мужчина. — Я владелец кабаре «Жернис». Если хочешь, приходи завтра в четыре, я тебя послушаю». Потом он оторвал от газеты, которую держал в руках, клочок бумаги и написал на нем адрес. «Да, и вот еще что, купи себе поесть», — незнакомец протянул Эдит пятифранковую банкноту.

Очутившись в кафе, Эдит заказала бифштекс. Поглощая горячий кусок говядины, она прикидывала в уме, что же на самом деле хочет от нее этот странный господин. Эдит было всего девятнадцать, но она уже давно не верила в сказки.

Родная улица

Свою мать Эдит не помнила. Но отец рассказывал, что та была певичкой в кабаре. Пока он ловил такси, чтобы доставить жену в больницу, та родила прямо на тротуаре. Девочку приняли два полицейских, которые той ночью обходили квартал.

Молодая мамаша уже через месяц потеряла интерес к ребенку. Она сбагрила его бабке — алкоголичке с многолетним стажем. Та кормила ребенка вином, разбавленным водой, приговаривая, что это полезнее молока. К двум годам девочка совсем одичала. И тут в ее жизни возник отец, который решил отправить дочурку в провинцию, к своей матери, которая работала в публичном доме кухаркой. Здесь Эдит жилось не в пример лучше, чем у бабки-пропойцы. Ее каждый день купали в ванной, чисто одевали и вкусно кормили. А девицы так еще и сладостями баловали. Но стоило девочке немного подрасти, как местный кюре настоял на том, чтобы невинное дитя убрали из дома разврата.

И вновь в жизни Эдит появился отец. Он забрал ее в Париж, где уже много лет занимался ремеслом уличного акробата. Правда, от мысли сделать из нее гимнастку пришлось довольно быстро отказаться. У девочки не было подходящих задатков. Зато горло у дочки, как выражался папаша, было луженое. Пела Эдит действительно громко и с чувством, будь то «Марсельеза» или слезливая песенка о соблазненной девушке, которая «стала отдаваться каждому».

Репертуар у малышки был вовсе не детский. Впрочем, и сама Эдит довольно скоро перестала быть ребенком. В 14 лет она ушла от отца и стала самостоятельно зарабатывать на жизнь пением, выступая на тех же улицах. В этом же возрасте она впервые узнала мужчину. Это не было любовью, просто любопытство. Первая любовь пришла, когда ей исполнилось 17. Луи был обычным рассыльным в продуктовом магазине, на год старше ее. Они вместе поселились в маленьком номере дешевой гостиницы, по размерам напоминающем платяной шкаф. Идиллия продолжалась несколько месяцев. А когда молодые разбежались в разные стороны, выяснилось, что Эдит ждет ребенка.

С растущим животом она продолжала петь на улице, а родив дочку Сесель, таскала ее везде за собой. Вскоре девочка заболела менингитом и умерла. Нельзя сказать, чтобы Эдит долго горевала. Через несколько дней после похорон она уже веселилась в компании друзей. Тогда Эдит еще не знала, что Бог больше никогда не пошлет ей детей.

Звезда кабаре

…Эдит запыхалась от бега. Она опаздывала на встречу с Луи Лепле в кабаре «Жернис». Лепле, сердитый, стоял у входа. «Так-так. Опоздание на час. Детка, что же будет дальше?» Они вошли в здание кабаре, и у Эдит перехватило дух. Такой роскоши она никогда не видела. Ей, девчонке с окраины, было невдомек, что «Жернис» — самое модное парижское кабаре, где собираются сливки светского общества.

«Встань на сцену и пой все песни, которые знаешь», — скомандовал Лепле. Он слушал Эдит два часа. Интуиция опытного продюсера подсказала: он нашел самородок. «Через неделю я устрою тебе дебют в «Жернисе», а до этого будешь каждый день приходить ко мне на репетиции». И еще, тебе нужно придумать псевдоним». Внимательно разглядывая тщедушную фигурку Эдит, Лепле осенило: «Ну, конечно, ты же такая маленькая и хрупкая, что тебе подойдет имя — Малютка Пиаф» (на французском «пиаф» означает «воробышек»).

За день до своего дебюта Эдит сообразила, что ей не в чем выйти на сцену. Она побежала в лавку и купила три мотка черной шерсти. Всю ночь напролет Эдит вязала платье. К вечеру следующего дня оставался еще один рукав. В кабаре она отправилась со своим вязанием. Лепле, застав ее в гримерке со спицами в руках, пришел в неописуемую ярость: «Тебе через пять минут нужно быть на сцене!» Эдит второпях натянула на себя платье, у которого по-прежнему не хватало одного рукава. Лепле в панике замахал руками и пулей вылетел из гримерки. Через минуту он вернулся с белым шарфом. «На, прикрой голую руку».

Выйдя на сцену, Эдит поняла, что никогда в жизни не испытывала такого страха, как в эти минуты. Из зала на нее смотрело больше сотни глаз — надменных и холодных. Дамы в бриллиантах и меховых боа, мужчины в смокингах и бабочках. Для них Эдит — в нелепом платье, со смешной прической и ярко намазанным красным ртом — была подобна обезьянке из зоопарка. В зале весело смеялись, разговаривали и смачно поедали деликатесы.

И тут Эдит разозлилась. «Ну, я вам покажу, я заставлю вас меня слушать». Она запела — отчаянно и оттого проникновенно. «А у нас, у девчонок, ни кола, ни двора. У верченых-крученых, эх, в кармане дыра. Хорошо бы девчонке скоротать вечерок. Хорошо бы девчонку приголубил дружок…»

Ничего подобного «Жернис» под своими сводами не слышал. Постепенно гул в зале смолкал. Был слышен только сочный, полный драматизма голос певицы. А Эдит твердила про себя: «Победить! Победить!» Песня кончилась. Ни аплодисментов, ни шепота — тишина… Эти двадцать секунд показались Эдит вечностью… И вдруг шквал аплодисментов. «Порядок», — сказал за кулисами Лепле, от удовольствия потирая руки.

Теперь Эдит за выступление получала 50 франков — сумасшедшие для нее деньги. Но даже их она умудрялась спускать в тот же день, вернее, ночь. А помогали ей в этом сутенеры с площади Пигаль, заезжие моряки, солдаты Иностранного легиона. В общем, хотя малютка Пиаф «остепенилась», перестала петь на перекрестках, круг ее общения остался прежним. Лепле смотрел на образ жизни новой звезды своего кабаре сквозь пальцы. Он понимал, что Эдит не перевоспитать, поэтому сам частенько присоединялся к шумной компании и из своего кармана оплачивал ужин разношерстным поклонникам Эдит.

Одновременно он не переставал думать о будущем своей протеже. Лепле искренне верил в талант певицы и, используя все свои связи, старался протолкнуть Малютку Пиаф на большую сцену. Вскоре представился подходящий случай. В Каннах должен был пройти ежегодный благотворительный бал-концерт, где по традиции выступали самые прославленные французские артисты. Благодаря хлопотам Лепле Пиаф доверили выступить в компании суперзвезд — Мориса Шевалье и Мари Дюбуа.

«Убийца»

Гром грянул среди ясного неба. Ночью накануне концерта Эдит разбудил телефонный звонок. «Вы — Малютка Пиаф?» «Да». — «Немедленно приезжайте на квартиру к Луи Лепле». Мало что понимая, Эдит отправилась на другой конец города. Рядом с домом своего патрона она увидела толпу народа и полицейских. «Их было четверо, все в масках, — захлебываясь слезами, рассказывала комиссару служанка Лепле. — Меня связали и заперли в кладовой. Потом я услышала выстрел».

Луи Лепле лежал в собственной кровати с простреленной головой. Эдит не произнесла ни звука. Лишь крупные слезы катились по бледным щекам. «Мадемуазель Пиаф, вам придется поехать с нами в участок», — комиссар взял Эдит под локоть и повел к выходу. Допрос длился несколько часов. Эдит припомнили сомнительное прошлое и подозрительных дружков, с некоторыми из которых она по неосмотрительности познакомила своего хозяина. Комиссар напирал на версию убийства из-за ревности. Якобы один из кавалеров певицы приревновал ее к шефу и не нашел ничего лучшего, как убить соперника. Но при ближайшем рассмотрении версия трещала по швам, улик комиссару катастрофически не хватало. К вечеру Эдит отпустили.

Она шла в свою гостиницу, а на каждом углу мальчишки-газетчики горланили: «Сенсация, сенсация! Убит владелец «Жернис»! В деле замешана Малютка Пиаф». Эдит вновь осталась без работы, да еще с волчьим билетом. Решив, что в Париже, пока не уляжется скандал, ей делать нечего, Эдит отправилась в провинцию. Но слухи преследовали ее и там. Нередко после выступления в каком-нибудь маленьком кинотеатре из зала слышались выкрики: «Убийца!»

Эдит была на грани. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не записка, обнаруженная в дырявом кармане под подкладкой пальто: «Реймон Ассо» и номер телефона. Эдит напрягла всю свою память, чтобы вспомнить, кто бы это мог быть. «Кажется, поэт. Ну да, точно. Мы познакомились с ним в «Жернисе». Он сказал, что рад будет мне чем-нибудь помочь». Эдит набрала номер. «Реймон Ассо слушает». — «Это Эдит, то есть Малютка Пиаф». — «Эдит, куда же вы запропастились? » — «Я, я… на вокзале, только что вернулась в Париж». — «Немедленно приезжайте ко мне, запоминайте адрес».

Реймон прямо сказал ей: «Я знаю эту профессию и помогу тебе. Но ты будешь делать то, что я тебе скажу. Парни, загулы — с этим должно быть покончено». Никто никогда не говорил так с Эдит. И хотя внутри у нее все клокотало от гнева, она промолчала. Больше всего на свете она хотела петь. И в тот момент ей хватило ума понять, что без помощи Реймона она на сцену не вернется.

Вивьен Ли. Вечная Скарлет

В семье ее ласково называли Вавлинг — от английского "дарлинг", дорогуша. Вивиан Мэри Хартли родилась 5 ноября 1913 года в Индии, у самого подножия Гималаев. По индийскому поверью, если мать перед родами смотрит на горы, ребенок будет обладать совершенной красотой.

   Ее мать, строгая католичка Гертруд, и отец, Эрнест Хартли, обаятельный повеса, не очень-то ладили. Разлад в семье оборвал детство семилетней Вивиан — ее отдали в монастырскую школу "Святое сердце" в Англии.

  Все здесь было для нее чужим и невыносимым: пасмурное небо, серые цвета комнат и одежды, строгие нравы. Казалось, тяжелые двери, захлопнувшись, не только отрезали ее от прошлого, но и напрочь отгородили от радости и самой жизни... Вивиан тосковала по дому, но ожесточение или злоба не коснулись ее сердца. Наверное, именно здесь, в одиночестве и слезах, она обрела тот дар любви и самоотречения, что всю жизнь давал ей силы и питал ее высокий талант.

Мечты о театре

  В школе с Вивиан произошли два события, определившие ее судьбу: сырой климат Туманного Альбиона "наградил" девочку слабыми легкими, а первые встречи с искусством зажгли в ней желание стать актрисой. Вивиан любила историю, литературу, музыку, она превосходила ровесниц в духовном и интеллектуальном развитии и оттого была довольно одинока. "Я буду великой актрисой!" — решила девочка, когда ей исполнилось 10 лет. Театр! Вот прекрасный мир, где ей никто не нужен, где нет одиночества!

Поспешное замужество

   В 1932 году Вивьен Хартли — такова ее девичья фамилия, поменяв еще несколько монастырских школ, получила прекрасное образование — свободно говорила на трех языках, знала музыку и драматическое искусство  — поступила в Королевскую Академию драматического искусства. Едва окончив школу, 17-летняя Вивиан выходит замуж за 32-летнего Герберта Ли Холмана — юриста, окончившего Кембридж, который был старше ее на 14 лет. Брак был счастливым. Все складывалось хорошо: через год у молодоженов родилась дочь Сюзанна, жили они душа в душу. Вот только не нравилось Ли Холману увлечение жены театром. Но для Вивьен это был единственный возможный способ существования.

   Вскоре девушка поняла, что семейная жизнь вовсе не то, о чем она мечтала. После рождения дочери Сюзанны о сцене пришлось на время забыть. Вивиан страдала, она не мыслила жизни без театра, ей казалось, что семья, ребенок — тяжкие цепи, не дающие взлететь... "Лучезарное материнство еще не снизошло ко мне", — признавалась она. Ли Холман был добрым, любящим мужем, но не одобрял ее занятий и желал видеть жену дома. Постепенно назревал разлад.

   Ей прочили блестящее будущее, но муж не разрешил Вивиан подписывать какие-либо контракты, и ей приходилось сниматься для рекламы сигарет и играть крошечные эпизоды в кино. Но ее заметили, о ней заговорили в театральных кругах, и вскоре она получила настоящую роль — в спектакле "Маска добродетели". Так появилась актриса Вивьен Ли — она взяла для сцены второе имя мужа и слегка изменила свое. Началась успешная карьера, но с мужем они теперь почти не виделись, семья отошла на второй план. Вивьен вернулась в свою стихию. Как бабочка на пламя свечи, она летела к главной встрече своей жизни, той, что принесет счастье и муку, великую любовь и великое отчаяние и в конце концов погубит ее...

К вершинам искусства и любви

  ...И вот, случилось событие, которому суждено было перевернуть всю жизнь Вивьен. В 1934 году oна увидела на сцене молодого Лоренса Оливье и влюбилась с первого взгляда, безумно. Он казался ей Идеалом, о котором она мечтала с юных лет. Они станут звездной парой и пойдут рука об руку к сияющим вершинам искусства и любви! "Вот человек, за которого я выйду замуж", — решила она, будто забыв, что у нее есть муж и дочь, да и Оливье был женат на известной актрисе Джилл Эсмонд, у них только что родился сын Тарквиний.

  Впервые Вивьен увидела Лоуренса на сцене — и этого оказалось достаточно. Она вновь и вновь покупала билеты на спектакли с его участием. Вот как рассказывает об этом один из биографов актрисы: "...Всю свою юность Вивьен ждала появления Героя, который откроет ей настоящий мир — великой любви, подлинной красоты, великого искусства. Ли Холман обманул ее мечту, а теперь она становилась свидетельницей возрождения грезы. Ее Герой, ее человекобог кланялся публике, завороженной его темпераментом, мужской силой и жизнелюбием. Она прошептала: "Вот человек, за которого я выйду замуж!"

  Оливье не остался равнодушным к 21-летней красавице: "...Я остановил свой взгляд на обладательнице этой удивительной, невообразимой красоты", — писал он. Вскоре их вместе пригласили в Голливуд сниматься в фильме "Огонь над Англией". Взаимная симпатия быстро переросла в горячую привязанность, а затем в любовь, и вскоре они уже не представляли жизни друг без друга На съемках оба поняли, что не смогут вернуться к прежней жизни.Это было самое счастливое время для Вивьен: "... помню каждое мгновение, что мы были вместе. Мы были так молоды..." Вместе сыграли в "Гамлете", поставленном в театре "Олд Вик" и имевшем огромный успех.

Незабываемая Скарлет

   На пути восхождения Вивьен к вершинам славы важной вехой явилось ее блистательное исполнение роли Скарлетт О'Хара в "Унесенных ветром". А.Уолкер в своей книге "Вивьен Ли. История жизни" отмечает: "Поиск кинематографической Скарлетт занял два года и обошелся в 92 000 долларов. Были рассмотрены кандидатуры 1400 претенденток, среди них такие звезды, как Кэтрин Хепберн, Бетт Дэвис. 90 из них принимали участие в пробах. Вивьен буквально ворвалась к режиссеру со словами: "Привет, я Скарлетт О'Хара!"Скарлетт Взглянув на нее, продюсер Дэвид Селзник сразу понял, что нашел настоящую звезду. Пробыв в Голливуде всего три недели, Вивьен получила самую желанную роль в кино". Вивьен отдавала работе все силы. Слабая здоровьем, она работала круглые сутки, чтобы поскорее вернуться в Англию, к любимому. Путь к славе и признанию сопровождался сложными и мучительными личными переживаниями: жена Оливье и муж Вивьен не давали согласия на развод.

  У Вивьен несколько раз происходили нервные срывы — как считали и сама актриса, и ее окружение, то был результат переутомления от напряженной творческой работы (часто ей приходилось спать всего 4-5 часов), и от сердечных переживаний. Наконец препятствие было преодолено. В 1940 году Вивьен наконец стала леди Оливье — они поженились тихо, скромно, без прессы, хотя оба к тому времени были уже знамениты, а Вивьен успела получить "Оскара" за "Унесенных ветром".

  Премьера фильма в 1939 году в Атланте была грандиозной. 80 000 жителей высыпали на улицу, это был национальный праздник Америки. Вивьен Ли покорила капризный Голливуд, теперь продюсеры наперебой предлагали ей роли. "Она светилась, поражала красотой и сияла", — вспоминали современники. У нее было лицо, которое не требовало косметики, — и такой она оставалась всю жизнь. Вивьен Ли стала всенародным кумиром.

Первые признаки болезни

  Казалось бы, все сбылось и наладилось. Но... В 1945 году прозвенел первый тревожный звонок. Во время игры на сцене у Вивьен случился странный приступ: чередование крайнего упадка сил и сильного возбуждения. Позднее появился и начал усиливаться кашель, она стала резко худеть. Врачи диагностировали туберкулез, но Вивьен продолжала работать до тех пор, пока ее не увезли из театра прямо в больницу. Болезнь усугублялась частыми нервными срывами. Его же раздражали и пугали ее припадки, во время которых она не узнавала его и даже бросалась на него с кулаками.

   Известен такой случай со слов биографа Энн Эдвардс: "Однажды вечером они обедали вдвоем и вполне мило беседовали, когда ее настроение неожиданно изменилось. Ее голос стал резким, а когда он попробовал успокоить ее, она атаковала его, сначала на словах, а затем и физически... Впервые в жизни она вела себя как совершенно чужой человек, и он не знал, кого звать на помощь. Немного погодя — это время казалось вечностью, но длилось не более часа — она собралась в комок и разрыдалась на полу, не подпуская его к себе. Когда приступ прошел, она не помнила ничего. Оба были перепуганы, и она ласкалась к нему, как ребенок. Они все еще любили друг друга, и эффект этого приступа для Оливье был ошеломляющим".
 
   Муж поместил Вивьен в клинику, где лечили электрошоком, отчего ей становилось еще хуже. Уверенная, что ее спасет только его любовь, она умоляла Лоренса забрать ее домой. В периоды улучшения она становилась прежней Вивьен, снова и снова возвращалась к работе. Именно в те годы она сыграла в театре трагические роли — Клеопатру, Антигону. Через шесть недель лечения появились первые признаки улучшения, а весь следующий год ушел на восстановление сил.

   Вот тогда и возникла трещина в отношениях Вивьен и Оливье — он был уязвлен ее триумфом. Мечтая сделать из Вивьен "настоящую актрису", он считал ее своей ученицей, и вдруг оказалось, что она не нуждается в его опеке и, быть может, даже превосходит его талантом. Тщеславному Лоренсу было нелегко смириться с этим. "Все в порядке до тех пор, пока командует мужчина", — любил он повторять. Охлаждение Оливье, его ревность к ее успеху приводили Вивьен в отчаяние. Но отчуждение между супругами нарастало, и чем больше Вивьен боялась потерять своего Ларри, тем больше он избегал ее. Она мечтала о ребенке, надеясь спасти их отношения, но у нее случилось несколько выкидышей. Депрессия усиливалась.

Невидимая трагедия

   Приступы депрессии провели резкую, невидимую другим, но решительную грань. Великая любовь тихо агонизировала... Отчаяние Оливье было искренним, но теперь он жалел не ее, а себя Накануне Рождественских праздников 1946 года возобновившиеся приступы побудили Лоуренса Оливье просить Вивьен обратиться за помощью к психиатру. Она отказалась.

  В 1951 году Вивьен получает второго "Оскара" — за фильм "Трамвай "Желание". Знаменитая театральная актриса, любимая всеми кинозвезда, она много лет играла свою самую трудную роль — супруги великого сэра Оливье. Стремясь показать, как мало значит для нее слава, она пренебрежительно забросила золотые "оскаровские" статуэтки, а одной из них подпирала дверь спальни — и все для того, чтобы не ранить самолюбие обожаемого супруга. Всегда и везде Вивьен старалась подчеркнуть его превосходство, но он становился к ней все холоднее... "У меня был выбор, — вспоминает Вивьен, — быть актрисой или просто женой Ларри". Она не умела быть "просто женой", она была великой актрисой, и будь это не так, Оливье никогда не оставил бы ее.

  Внешне они оставались звездной парой, вместе играли в шекспировских трагедиях, которые Оливье ставил на сцене английского театра "Олд Вик", снимались в кино, с успехом гастролировали. Повсюду их встречали овациями. Казалось, жизнь Вивьен безоблачна и прекрасна, она получила все, о чем мечтала, все отмечали необыкновенно веселое и счастливое сияние ее синих глаз, жизнерадостный характер, обаятельный незабываемый голос. Но за сверкающим занавесом происходила невидимая трагедия.

Следующая серия аналогичных приступов последовала в апреле 1952 года. В то время Вивьен Ли стала злоупотреблять спиртным, что в сочетании с лекарствами от туберкулеза только усугубляло положение. Оливье к тому времени был убежден, что его жена психически больна, и на этот раз она вняла его уговорам и позволила пригласить психиатра, однако не приняла его советов.

Жаклин Кеннеди: воплощенная элегантность

Ну на кого еще из бывших хозяек Белого дома фоторепортеры буквально устраивали охоту и лезли из кожи вон, лишь бы добыть ее фотографию в бикини, а еще лучше — без него? Даже когда Жаклин стала бабушкой, подробности ее жизни интересовали публику, пожалуй, больше, чем похождения таких суперзвезд шоу-бизнеса, как Лиз Тейлор, Сильвестр Сталлоне, Арнольд Шварценеггер и даже Мадонна.
Какая же она была, эта женщина, которая еще при жизни стала Легендой и продолжает оставаться ею до сих пор?

Ангелочек с зубками

Бывают такие дети… Они красивы, словно ангелочки, но их воспитатели и учителя седеют раньше времени. Джеки росла девчонкой-сорванцом, которой мог бы позавидовать даже Вождь Краснокожих из рассказа О. Генри. Гувернантки у нее менялись примерно с той же частотой, как и пеленки. Долго выдержать не мог никто. Мать же и особенно отец в ней души не чаяли. Отец Джеки, Джон Вернон Бувье, был личностью необычайно колоритной. Друзья называли его Черным Джеком из-за загара, который не сходил с его лица круглый год. Еще его называли Шейхом, но уже не из-за смуглой кожи, а вследствие особого пристрастия к представительницам прекрасного пола, у которых он пользовался бешеным успехом. Был он не только волокитой, но и азартным игроком, что помогло ему успешно промотать солидное состояние, оставленное дедом и отцом.

Мать Джеки, утонченная и честолюбивая Джанет Бувье, долго терпела эскапады мужа, но в конце концов в 1936 году решила оставить его, забрав с собой восьмилетнюю Джеки и ее младшую сестру Ли. Черный Джек получил право брать к себе дочерей на уикенды и баловал их, особенно Джеки, безбожно.

Шло время. Джеки, сменив несколько частных школ, поступила в привилегированный колледж Вассар в штате Нью-Йорк. Она изучала Шекспира, французскую литературу, языки, историю искусств и вполне преуспела в этих занятиях. Еще более впечатляющими были ее успехи в светской жизни. В поклонниках из аристократических Йельского и Принстонского университетов у нее недостатка не было. Она часто проводила с ними веселые уикенды. Черный Джек, знавший мужскую природу не понаслышке, был всерьез обеспокоен. В одном из писем дочери он писал: «Женщина может иметь деньги, красоту и ум, но без репутации она — ничто». Желая предостеречь любимое чадо, он ссылался на собственный богатый опыт, утверждая, что чем более недоступна была девушка, за которой он ухаживал, тем дольше он сохранял к ней интерес. И наоборот.

Впрочем, единственным серьезным увлечением Джеки в этот период был ее роман с молодым брокером из Нью-Йорка Джоном Хастедом, с которым она даже обручилась. Однако роман длился недолго. В то время Джеки уже работала репортером в одной из вашингтонских газет. Как-то вечером, провожая Хастеда в аэропорт, она спокойно опустила в карман его пиджака подаренное ей в день обручения кольцо.

Красавица и чудовища

В те дни Джеки уже начала встречаться с молодым сенатором Джоном Кеннеди. Ее всегда влекли сильные, неординарные личности, способные добиться в жизни успеха. Молодой, энергичный политик, наследник многомиллионного состояния не мог не заинтересовать Джеки. Они ходили по ресторанам, в кино, целовались в машине. Однажды Джону пришлось пережить не очень приятные минуты. Целуясь, как обычно, в открытом автомобиле Джона, припаркованном на тихой улочке Арлингтона, они не заметили, как из быстро подъехавшей полицейской машины выскочил блюститель порядка и фонариком осветил их. К тому времени Джон уже ухитрился снять с Джеки лифчик… Полицейский, очевидно, узнал сенатора и поспешно ретировался. Джону повезло. Если бы об этом инциденте разнюхали газетчики, в прессе поднялся бы шум.

Джеки твердо решила завоевать Джона, а добиваться поставленной цели она умела. Характер у нее был железный. Несходство их личных вкусов ее не волновало. Пусть она обожала лошадей, собак и кошек, а у Джона на них была аллергия. И что из того, что она жить не могла без оперы, балета, музеев, а Джон всему этому предпочитает вестерны и легкое чтиво? Разве это так уж существенно?

Джеки становится верным спутником Джона. Ездит с ним на рыбалки, бейсбольные матчи, помогает выбирать одежду в магазинах. (До нее Кеннеди был абсолютно равнодушен к моде.) Джеки даже пишет рефераты для его младшего брата Тедди. Она становится все более частым гостем на семейной вилле Кеннеди в Палм-Бич, стараясь понравиться его родственникам. Задача, надо сказать, — не из легких. Но Джеки и здесь преуспела, постепенно «приручив» сестер Джона, которых она поначалу именовала не иначе как стаей «молодых горилл». Она сумела понравиться своенравной Роз Кеннеди, матери семейства, а главное — совершенно очаровала главу клана старого Джозефа. Магнат любил рассказывать молодой собеседнице о своих амурах с голливудскими звездами. Дочь Черного Шейха не шокировали эти истории. Знала она и о многочисленных любовных похождениях Джона. Но это лишь подхлестывало ее стремление взнуздать норовистого вашингтонского жеребца. Однако после свадьбы ей пришлось признаться себе, что это невозможно. Джон не мыслил жизни без любовных утех на стороне. Актрисы, стюардессы, секретарши, модели, медсестры… Контингент все время обновлялся. Первое время Джеки относилась к этому весьма болезненно, но затем усвоила более философский взгляд на такие вещи.

Однажды (Джеки уже была хозяйкой Белого дома) горничная, найдя в постели Джона черные шелковые трусики, по простоте душевной отдала их Джеки, полагая, что они принадлежат ей. Дождавшись мужа, первая леди спокойно передала ему трусики со словами: «Отдай их хозяйке. Это не мой размер».

Джеки брала реванш в другом. Обладая тонким изысканным вкусом, она много сил, времени и денег отдавала отделке и меблировке их личных апартаментов в Белом доме. Впрочем, денег ей всегда не хватало. Особенно на туалеты. Джон буквально стонал, получая счета из магазинов. И все же он гордился женой. Ее красотой, вкусом, изысканными нарядами восхищался весь мир. После того как она, нарушив все каноны, застелила столы в обеденном зале Белого дома цветными скатертями, такие появились у всех американских домохозяек. А вслед за ними — округлые стулья из золотистого бамбука (Джеки вывезла образцы из Парижа). Сейчас смешно говорить об этом, но Жаклин Кеннеди действительно в щепки разломала стереотипы: даже редакторы модных журналов (с которыми «госпожа президентша» всегда дружила) впадали в легкое оцепенение, переходящее в восторг. ТАК сочетать несочетаемое не додумывался ни один дизайнер того времени. Джеки изменила и сам подход к женской красоте. С одной стороны — полногрудая красотка Мэрилин Монро, блондинка, как и все уважающие себя американки, а с другой — супруга президента. Она сделала респектабельными свою стрижку, цвет волос, тонкокостную хрупкость фигуры и почти полное отсутствие бюста. Зато именно на ней бело-синий джемпер в поперечную полоску смотрелся как произведение самого дорогого кутюрье!

Ее последний и самый знаменитый наряд в эпоху JFK - розовый костюм от Chanel, залитый кровью 35-го президента США, убитого в Далласе в 1963 году. Она не снимала костюм почти сутки, заявив: "Пусть все видят, что они сделали!"

Галантный де Голль дарил ей цветы. Очарованный Хрущев обещал прислать щенка от собачек, побывавших в космосе, и выполнил свое обещание. Даже несгибаемый революционер Че Гевара как-то заявил, что Джеки — единственный человек в Соединенных Штатах, с кем ему хотелось бы встретиться. «Но не за столом переговоров», — многозначительно добавил он.

Жизнь после смерти

Один из лучших сценариев Жаклин был сценарий похорон собственного мужа. Карапуз-сын, отдающий честь гробу отца, безутешная, но достойная и как всегда безупречно элегантная вдова: Америка рыдала не только горькими, но и умиленными слезами.

Смерть Кеннеди изменила жизнь Джеки, но не ослабила интереса к ее особе. Самым настойчивым проявил себя греческий судовладелец мультимиллионер Аристотель Онассис. Джеки проводила время на его роскошной яхте «Кристина», еще когда был жив Джон. Для честолюбивого магната брак с бывшей первой леди Америки стал поистине навязчивой идеей.

Не известно, приняла бы Джеки его предложение, если бы не смерть младшего брата Джона Роберта. Некоторые биографы убеждены в том, что вскоре после гибели президента «брат-2» стал ее любовником. Другие настроены не столь безапелляционно. Как бы то ни было, но смерть Роберта стала для Джеки последней каплей. С кланом Кеннеди ее уже почти ничто не связывало. Тем более что старый Джозеф все более неохотно оплачивал ее счета. В этих условиях брак с Онассисом представлялся наилучшим выходом из положения.

Какой же шум тут поднялся в прессе! «Джеки, как вы могли?» «Джон Кеннеди умер во второй раз!» — кричали заголовки газет. Даже в кругу друзей Джеки многие не скрывали разочарования. Поводом для насмешек служила не только значительная разница в возрасте, но и в росте новобрачных. «Женщине нужен мужчина, а не колпачок для радиатора», — съехидничала одна из приятельниц Джеки, намекая на то, что та была почти на восемь сантиметров выше Онассиса.

Впрочем, Аристотеля никогда не смущал высокий рост женщин. Как-то он похвастался приятелю, что за ночь занимался с Джеки любовью пять раз. Что со временем стало его смущать, так это безудержное мотовство жены. Лишь за первый год их совместной жизни он истратил на Джеки больше 20 миллионов долларов. Ничего удивительного в этом нет. Джеки способна была, забежав в магазин на десять минут, истратить сто тысяч долларов. Если ей не хватало кредитных карточек, она отсылала счета мужу. Как-то на одной из вечеринок собака хозяев сжевала соболье манто сестры Джеки, княгини Ли Радзивилл. Князь был в ярости. «Что ты так переживаешь? — успокоила его Джеки. — Завтра мы купим Ли другое манто, а счет пошлем Ари».

Страсть постепенно угасала. Магната все чаще посещала мысль о разводе. Супруги жили раздельно, порой на разных континентах. Онассис серьезно заболел. К тому времени, когда его болезнь приняла фатальный оборот, они были уже чужими людьми. Джеки приехала в Париж, где лежал в больнице Онассис, на следующий день после его смерти. Первое, что она сделала, это позвонила в Рим известному модельеру Валентино, распорядившись прислать ей коллекцию платьев для траурной церемонии. Джеки никогда не изменяла себе.

Госпожа редакторша

После смерти Онассиса Джеки еще раз удивила мир. Кто бы мог подумать, что эта богатая и уже не очень молодая женщина решится столь кардинально изменить привычную жизнь? Джеки стала редактором крупного издательства «Даблдей» и вела переговоры с суперзвездами шоу-бизнеса о публикации их мемуаров. Она общалась с Майклом Джексоном, Элизабет Тейлор, Гретой Гарбо. Возможно, издательство втайне надеялось, что удастся убедить Джеки написать собственные мемуары. Этой надежде не суждено было осуществиться. Жаклин Кеннеди-Онассис закончила свой жизненный путь 19 мая 1994 года. Скончалась она от лимфомы (рака лимфатических узлов, который, по некоторым данным, спровоцировала краска, которой Джеки красила волосы) и была похоронена на Арлингтонском кладбище. На похоронной церемонии присутствовали ее дети — дочь Кэролайн и сын Джон. У гроба стоял и человек по имени Морис Темплмэн, влиятельный бизнесмен, последняя любовь Джеки. Они не состояли в браке, но почти 12 лет у Джеки не было более преданного и близкого друга…

Леди Гамильтон. Жрица любви

Драгоценные камни сами по себе не дают света, но случайно упавший на них луч солнца заставляет их играть всеми цветами радуги. Есть в драгоценных камнях какая-то своя тайна, какие-то свои скрытые лучи. Булыжник не засияет, хотя бы на него пролился целый солнечный поток.
Драгоценным камнем, имеющим свои тайну и свои лучи, была леди Гамильтон. Она пришла из темноты, сверкала, пока сияло над ней солнце, и с его заходом опять погрузилась во мрак. Она не творила сама ни своего счастья, ни своих бедствий. Всю жизнь она шла за вожатым. Гревиль, Гамильтон, Нельсон... Когда не стало последнего, сошла со сцены и леди Гамильтон.

Детство леди

Сведения о детстве леди Гамильтон очень не ясны и достоверны. Более или менее установлено, что она родилась в одном из отдаленных графств Англии, в маленькой деревушке.

Отец ее был дворянин Генри Лайон. Нежных чувств к своей дочери Генри Лайон не питал и вскоре после ее рождения бросил ее вместе с матерью. Он даже не признавал Эмму (будущую леди Гамильтон) за свою дочь, отчего та никогда не носила его фамилии.

Мать и дочь соединяла самая нежная любовь, и в течение всей своей жизни Эмма почти никогда, кроме случаев крайней необходимости, не разлучалась с матерью.

Брошенная отцом Эмма осталась на руках у матери, простой крестьянки по рождению, однако же дельной и твердой, чей ясный ум никогда не был омрачен неудачами, не ослеплен блестящей карьерой дочери.

Оказавшись одна с ребенком, Мери Лайон поселилась около своих родителей в Говардене и стала жить поденной работой. Когда Эмме минуло шесть лет, она и ее стала приучать к труду. Сначала Эмма развозила на ослике по улицам Говардена маленькие кулечки угля и пасла овец, а 10-лет поступила в няньки.

Хозяйка Эммы, Мистрис Томас привязалась к маленькой Эмме и всячески старалась развить ее ум и способности. К своему огорчению, Мистрис Томас вскоре заметила, что эта задача, если не невозможная, то очень трудная. Ни способностей, ни прилежания у Эммы не было. Любимым занятием ее было носиться по полям со своими сверстниками.

Несмотря на ее шумный, строптивый и ленивый характер Мистрис Томас ее очень любила. Когда Мери Лайон нашла своей дочери более выгодное место в Лондоне и решила ее туда отправить, Мистрис Томас и Эмма были очень огорчены разлукой, и долгое время была между ними самая нежная переписка.

Жизнь в Лондоне. Случайные связи

В Лондоне Эмма быстро теряет место няньки и остается на улице, предоставленная самой себе в поисках куска хлеба. Гоняясь за заработком, она меняет много занятий, но каждый раз неудачно, и ею овладевает все больше и больше отчаяние. Наконец, она устраивается продавщицей в ювелирном магазине.

В числе клиенток этого магазина была некая Арабелла Келли, дама сомнительной репутации. Арабелла обратила внимание на хорошенькую Эмму, и вскоре последняя поступила к ней компаньонкой. Тут она встречает своего земляка, моряка из Говардена. Он попадает в одну неприятную историю, и она обращается к его начальнику, который может его выручить. Тот согласен, но ценой ее невинности. После некоторого колебания Эмма соглашается. Это была ее первая связь.

Вскоре она почувствовала себя беременной. Еще задолго до рождения ребенка ее любовник покинул ее. В последнем отчаянии Эмма обращается к матери. Та приезжает и увозит от Эммы ее дочь, названную в честь матери тоже Эммой.

Бездарная красавица

Как ни печально было это событие, но благодаря ему Эмма поняла, что она красива. Вскоре после болезни, вызванной сложной беременностью, она принимает участие в сеансах доктора Грехема.

Доктор Грехем был магнетизер-шарлатан, бывший тогда в большой моде в Лондоне. Он был очень образован и обучался магнетизму в Париже у Месмера. Вернувшись в Лондон, он читал увлекательные лекции о вечной юности, продавал талисманы и лекарства.

Эмма позировала у него под видом Гебы-Вестины, богини красоты и здоровья. Возлежа обнаженной на так называемой «небесной постели», она должна была вновь пробуждать в зрителях иссякшую любовную энергию. Тут ее тщеславие могло быть вполне удовлетворено. Все лондонское общество преклонялось перед красотой ее тела. Тут ее впервые увидели и оценили художники Рейнольде и Генсборо, и навсегда был покорен ее красотой Ромней.

Отсюда она переходит, как модель, в мастерскую Ром-нея, где он пишет с нее Цирцею и восхищается ее мимическим талантом. Вдохновленная им, она думает идти на сцену. Но Шеридан, выслушав ее декламацию, говорит, что она не пригодна к сцене.

Из мастерской Ромнея она идет на содержание к баронету сэру Гарри Фезерстону, живет с ним 6 месяцев жизнью первоклассной дамы полусвета, тратя безумные деньги на удовольствия и наряды, и брошенная им возвращается в Говарден.

Осуждение родного города. Продолжение карьеры содержанки

Она была в Лондоне всего 2 года. Из Говардена она выехала неопытным ребенком, а вернулась туда много пережившей и много видевший женщиной. В таком маленьком местечке, как Говарден, приезд Эммы был событием, о котором все и всюду говорили.

Еще раньше был предметом толков ее ребенок, привезенный ее матерью. Теперь она сама, с несколькими уцелевшими у нее нарядами, была встречена всеобщим осуждением. Всюду ей давали понять двусмысленность ее положения, и двери добродетельных жителей Говардена закрывались перед ней.

В отчаянии она пишет 7 писем, одно за другим, сэру Гарри, но ответа нет. Тогда она обращается с умоляющим письмом к сэру Карлу Гревиллю, с которым она познакомилась в последнее время своего пребывания в Лондоне. Однажды Гревилль уже помог ей, дав ей немного денег на дорогу в Говарден, и она надеялась, что тут он ее выручит тоже.

Гревиллю она нравилась, но, как человек рассудительный, он боялся выказать свои чувства и тем заранее связать себя. В ответ на ее просьбы о помощи он пишет ей холодно и рассудительно. Он зовет ее в Лондон под условием отказаться от всех прежних знакомых и оставить ребенка в Говардене, причем разрешает ей поддерживать отношения единственно с матерью.

Гревиллю нужна была покорная и скромная любовница, не требующая крупных расходов, которых он не хотел и не мог делать.

Получив письмо Гревилля, Эмма не медля переезжает в Лондон. Тут Гревилль еще раз ведет с ней сухой разговор о своих условиях. Эмма в эту минуту видела в Гревилле единственную надежду и спасение. Она не только согласилась на все его условия, но еще была благодарна за них.

Теперь Эмма поселяется на окраине города, в скромном домике, который Гревилль, тонкий знаток искусства, однако же сумел устроить с большим вкусом. Эмма должна была жить здесь тихо и одиноко, обучаясь правописанию, литературе, пению и музыке. Заведовать хозяйством Гревилль взял ее мать миссис Кид, как она называла себя теперь. Эмма нигде не бывала, и кроме нескольких знакомых Гревилля, серьезных и чопорных джентльменов, никто не появлялся в ее домике.

Несмотря на это, за свою скромную, но спокойную жизнь Эмма чувствовала к Гревиллю бесконечную благодарность. Казалось, что уже ничто не может нарушить безмятежности и тишины, окружавших Эмму. Она никогда не делала попыток выйти из повиновения и ее непокорная душа, видимо, была навсегда усмирена. Только однажды, когда Гревилль ее вывез на один парадный праздник, Эмма, очутившись среди шума, музыки, блеска и иллюминации, заразилась общим настроением и вдруг, вскочив на стул, запела своим приятным звонким голосом.

Толпа сначала протестовала против такого внезапного выступления, потом, покоренная ее изумительной внешностью, разразилась бурей аплодисментов. Эмма, упоенная успехом, пела все звонче, все прекраснее. Эта радость чуть не стоила ей разрыва с Гревиллем, возмущенным ее выходкой, и много слез пришлось пролить Эмме, чтобы вымолить его прощение.

После этого она опять стала непритязательной и покорной. Ее единственным развлечением было посещение два раза в неделю мастерской Ромнея. Художник был верен ей по-прежнему, она по-прежнему была его любимой моделью, и он писал ее без конца. Двадцать четыре законченных портрета и бесконечное множество набросков, этюдов... Никогда ничто не омрачало их хороших отношений. Она была его «вдохновительницей», как он ее называл, она звала его своим «отцом». В мастерскую и обратно ее отвозил экипаж, она редко показывалась на улице одна, и в большинстве случаев ее сопровождала мать.

Связь с родственником мужа. Хитрая комбинация: удачный выход для всех

В Лондон вернулся дядя Гревилля, английский посланник в Неаполе, лорд Гамильтон. Это был спортсмен, веселый и умный собеседник, танцор, певец, скрипач и археолог.

Появившись у Гревилля и познакомившись с Эммой, Гамильтон был поражен ее красотой и спустя некоторое время решил, с позволения Гревилля, дать ей некоторые сведения по искусству. Скоро он увлекся своей учительской ролью; уроки становятся все более и более частыми, и домик на Эджвар Роо делается его любимым местопребыванием.

Что касается Гревилля, то он был очень доволен вниманием, которое его дядя выказывал Эмме. В этом он предвидел удобный выход. Деньги Гревилля, несмотря на экономный образ жизни, приходили к концу, и он уже подумывал, как бы ему просто и легко расстаться с Эммой и выгодным браком поправить свои дела. Как отнесется к этому Эмма, его совершенно не занимало.

Для начала Гревилль убеждает Эмму уехать на лето из Лондона. Эмма, не подозревая, что это конец, едет со своей матерью в Честер. По дороге она заезжает в Говарден и берет с собой оттуда свою дочь.

Из Честера она пишет Гревиллю полные любви, покорности и нежности письма.

«С каким нетерпением я сажусь писать, ожидая почтальона. Сегодня я наверное получу письмо. Могли ли Вы, мой дорогой Гревилль — нет, это невозможно, уже забыть вашу бедную Эмму... Я постоянно думаю о Вас и дохожу до того, что мне кажется, я слышу и вижу Вас. Подумайте, Гревилль, какой это самообман, когда я так покинута и нет никаких известий о Вас... Разве Вы забыли, как говорили мне при отъезде, что будете так счастливы снова увидеть меня... О, Гревилль, подумайте о количестве дней, недель и годов, которое еще может быть у нас. Одна строчка от Вас сделает меня счастливой...»

Дядя и племянник действовали заодно, скрывая от Эммы истину. Едва вернувшись к Гревиллю, Эмма получает приглашение лорда Гамильтона приехать погостить к нему в Неаполь. Предчувствуя какие-то новые неизвестные ей события, Эмма колеблется принять это лестное приглашение, но по настоянию Гревилля принимает.

В Неаполь Эмма приезжает со своей матерью. Лорд Гамильтон встретил и окружил их таким вниманием, как если бы они были дамы из высшей английской аристократии.

«Вы не можете себе представить,— пишет Эмма Гревиллю,— насколько сэр Вильям добр ко мне. Он делает все возможное, чтобы видеть меня счастливой. Он никогда не обедает вне дома. По правде говоря, с моего приезда он меня покидает не чаще, чем моя тень. Он завтракает, обедает и ужинает со мной, садится всегда рядом, глядя на меня, я не могу двинуть ни рукой, ни боком, ни ногой, чтобы он не заметил сейчас же, насколько грациозны и красивы, по его мнению, мои движения. Право, я сердита, что не могу составить его счастья. Я могу только быть вежливой и любезной. И в самом деле, я с ним мила, как только могу. Но я Ваша, Гревилль. Вам одному могу я принадлежать, и никто не займет Вашего места в моем сердце».

Из писем Эммы Гревилль видел, что, если он не будет действовать решительно, то Эмма вновь появится в Лондоне. А так как это было ему в высшей степени нежелательно, то он пишет ей письмо, где с необычайным цинизмом советует ей сделаться любовницей лорда Гамильтона, а со своей стороны предлагает ей дружбу и товарищеские отношения.

Любившая его Эмма была до глубины души возмущена этим циничным советом. Ответ ее полон негодования, но в то же время это последняя отчаянная попытка вернуть к себе Гревилля.

«...Это Вы советуете мне... Ничто не может выразить моего отчаяния. Я просто схожу с ума. Вы, Гревилль, даете мне такой совет. Вы, который обычно ревновали меня за одну улыбку. С каким холодным равнодушием Вы советуете мне идти к... сэру Вильяму. О, это хуже всего. Если бы я была около Вас, я убила бы Вас и себя...»

И в конце этого письма в постскриптуме она пишет:

«...Вы не знаете моей власти здесь. Только я не стану никогда любовницей. Если Вы меня доведете до крайности, я женю его на себе».

Верно, Гревилль улыбнулся, прочтя эту угрозу. Но Эмма в это время уже не была прежней робкой и покорной любовницей, которую он замкнул в узкие рамки мещанской жизни. В ее душе уже роились честолюбивые мечты.

Жозефина Богарне (Буонапарт)

Уроженка острова Мартиника, французского владения в Вест-Индии, Жозефина была старшей дочерью обедневшего аристократа Жозефа Таше де ля Пажери (Tacsher de la Pagerie), который служил в военно-морском флоте.
Первое замужество

Несмотря на невысокий рост, Жозефина считалась красавицей. Она обладала грацией и своеобразием креолки, живым и непосредственным характером. В 16 лет Жозефина вышла замуж за своего земляка, девятнадцатилетнего виконта Александра Богарне, потомка одного из старинных французских дворянских родов. Супруги уехали в Париж, где спустя два года родился их сын Эжен Богарне, а в 1783 - дочь Ортанс Эжен, будущая королева Голландии и мать Наполеона III.

Александр Богарне служил офицером во французской королевской армии. В Париже он был приглашен ко двору, обласкан вниманием королевской четы. Но Александру, воспитанному в лучших традициях эпохи Просвещения и критически относившемуся к правящему во Франции режиму, претило времяпрепровождение в коридорах Лувра и Версаля.

Напротив, Жозефина всей душой истинной провинциалки стремилась к блеску и мишуре королевского двора. Поведение мужа, лишавшего ее удовольствий светской жизни, вызывало у Жозефины раздражение и протест. Каплей, переполнившей чашу терпения тщеславной креолки, стал отказ Богарне представить ее королеве Марии Антуанетте. В марте 1785 супруги развелись.

Свобода - тюрьма - и снова свобода

Три года Жозефина наслаждалась свободой, с головой окунувшись в заманчивый мир модных лавок и светских салонов. Однако, исчерпав все возможные финансовые ресурсы, она была вынуждена вернуться в родной дом на Мартинике. Казалось, что Жозефине так и придется скоротать свой век в глуши. Но революция 1789 изменила течение судьбы. Беспорядки охватили и далекий остров в Вест-Индии. Дворянам стало небезопасно там оставаться, и в 1790 Жозефина снова уехала во Францию.

Между тем в 1789 Александр Богарне был избран депутатом Генеральных штатов. Несмотря на свое дворянское происхождение, он поддержал требования депутатов от третьего сословия о равноправии граждан, вошел в состав Национального собрания, где занимал посты секретаря и президента собрания.

Высокое положение бывшего мужа позволило Жозефине войти во многие столичные дома и салоны. Конечно, от былого блеска дореволюционного времени остались одни воспоминания, но Париж оставался Парижем.

В политике Александр Богарне придерживался умеренных взглядов, он не одобрял бунтов бедноты, травли революционерами королевской семьи и дворянства в целом. С приходом к власти жирондистов Богарне решил оставить политическую деятельность, вступил в революционную армию и сражался против австрийских и прусских интервентов. В 1794 генерал Богарне был назначен командующим Рейнской армией Французской республики, но после принятия якобинским Конвентом закона о недопущении дворян к службе в революционной армии вышел в отставку. По ложному доносу он был арестован как враг народа и гильотинирован 23 июня 1794 - в день рождения Жозефины.

Смертельная опасность нависла над всеми его родственниками. Была арестована и сама Жозефина.

Термидорианский переворот освободил несчастную креолку из тюрьмы. Новые вожди республики с сочувствием отнеслись к своей хорошей знакомой - молодой вдове, пострадавшей от якобинского террора. Личное покровительство Жозефине оказывал один из руководителей термидорианцев Поль Баррас. Торопясь предать забвению ужасы якобинского террора, термидорианское общество беззаботно прожигало жизнь.

Жозефина Богарне стала одной из самых знаменитых щеголих своего времени, законодательницей моды на прозрачные платья античного силуэта без рукавов (стиль "ампир").

Замуж за Наполеона

Великосветский образ жизни требовал больших средств. Состояние Богарне быстро истощилось, и по совету Барраса Жозефина решает выйти замуж. Баррас сам подыскал своей протеже жениха - молодого и амбициозного генерала Наполеона Бонапарта, как и Жозефина, не отличавшегося высоким ростом. После назначения Бонапарта командующим Итальянской армией Жозефина дала согласие на брак.

9 марта 1796 состоялась свадьба, в церкви молодожены не венчались. Жених был младше невесты на шесть лет, значительно уступал ей в социальном положении и происхождении. Но Жозефина, выйдя замуж, помимо новых финансовых возможностей приобрела статус добродетельной женщины, жены революционного генерала, а Наполеон через супругу получил доступ в коридоры высшей власти Директории.
Семейная жизнь супругов омрачалась частыми размолвками и ссорами, связанными с многочисленными супружескими изменами (ими грешили и жена, и муж), расточительством Жозефины, честолюбивыми амбициями Наполеона.

Несомненно, первые годы супружества Наполеон был искренне, страстно влюблен в красавицу-жену, блиставшую в парижских салонах. Во время Итальянского и Египетского походов он ежедневно писал ей в Париж письма, полные нежности и страсти, на которые она отвечала изредка и небрежно. Сын Жозефины - Эжен Богарне служил адъютантом у Бонапарта, сопровождал его во всех походах. Наполеон испытывал к пасынку самые добрые чувства, высоко ценил его таланты. Под руководством отчима Эжен Богарне сделал блистательную военную карьеру.

Пока муж завоевывал на полях сражений всемирную славу, Жозефина вела в Париже расточительную и легкомысленную жизнь, нередко пускаясь в любовные авантюры. Неопровержимые доказательства ее неверности дошли до Наполеона, который в то время находился в Египте. Обманутый супруг тяжело переживал измену Жозефины, испытал настоящий шок, но на развод не решился. Здесь сказалось не только глубокое чувство к жене, но и корсиканское воспитание Бонапарта, по канонам которого развод считался недопустимым. Оплатил он и огромные долги ветреной супруги.

Жозефина тратила деньги с размахом, например, 21 апреля 1799 она приобрела в кредит замок Мальмезон постройки XVII века, который был перестроен и меблирован в античном стиле. При замке был разбит английский парк, сделаны пристройки в неоклассическом духе.

Вернувшись из Египта, Наполеон совершил переворот Восемнадцатого брюмера. Жозефина стала первой дамой Франции, женой первого консула. Одним из первых шагов нового властителя Франции стало погашение кредита за Мальмезон, где поселилась его семья. Жозефина устраивает в Мальмезоне празднества, пышные приемы, превратив замок в подобие Версаля, куда ее не пустили в свое время.

Разведенная королева

С годами отношения между супругами изменились. Наполеон заметно охладел к стареющей жене, начал заволить на стороне кратковременные интрижки и длительные любовные связи. Жозефина, напротив, все больше привязывалась к блистательному супругу, страдала от его измен. Особенно тревожили ее замыслы Наполеона стать монархом, основать во Франции новую правящую династию. В этом случае ее бездетному браку с Бонапартом пришел бы конец.

Жозефина пыталась противодействовать планам мужа, взяв в союзники Жозефа Фуше, но безуспешно. Фуше был отправлен в отставку, и 2 декабря 1804 в соборе Парижской Богоматери Наполеон провозгласил себя императором Франции и возложил короны на себя и на Жозефину. За день до этого Католическая церковь освятила супружеские узы Наполеона и Жозефины.

Однако отчаявшись дождаться наследника, Наполеон в 1807 все же решился на развод. Жозефина энергично протестовала, но после многих бурных сцен и упорной борьбы вынуждена была согласиться. Формальным поводом к расторжению брака послужило отсутствие приходского священника на церемонии венчания 1 декабря 1804.

Развод вступил в силу 16 декабря 1809, после чего император смог сочетаться браком с австрийской принцессой Марией-Луизой, которая в 1811 родила ему желанного наследника.

По условиям развода Жозефина сохранила титул императрицы и пышный двор в Мальмезоне. Сохранив привязанность к Наполеону, она вела с ним частую переписку. После падения империи Жозефина вызвалась сопровождать бывшего мужа в изгнание на остров Эльбу, но союзные государи отказали ей в этом. Спустя два месяца после отречения Бонапарта 50-летняя Жозефина скончалась в Мальмезоне.

Марлен Дитрих: легенда, разбивавшая сердца

...Нити бровей, словно крылья перелётных птиц, истончённые горизонтом, застыли с выражением игривого недоумения. Томный бархат полуприкрытых глаз с поволокой скрывает некую тайну. Её превозносили и очерняли, ей завидовали и подражали. Её возраст обозначился морщинами лишь в глубокой старости - в зрелые годы её лицо оставалось не тронутым паутиной лет.
Совершив переворот в кино, моде, общественной жизни, она олицетворила собой тип прекрасной женщины, являющей силу духа и преодолевающей одиночество отчаянием и почти царственным величием.

В пенном шторме оваций, в окружении талантливейших мужчин и роскошных женщин, под болтливым пером дотошных газетчиков проходила демонстрация жизненного спектакля "Марлен Дитрих". Соблазн, триумф, капитуляция - три лика женского божества, именуемого "Марлен Дитрих", власть которого оказалась беспредельна.

Начало пути

Мария Магдалена фон Лош родилась 27 декабря 1901 года в маленьком городке неподалеку от Берлина в семье военного, который участвовал во Франко-Прусской войне.

Уже в детстве она была известна как актриса школьного театра, посещала музыкальные концерты, играла на скрипке и фортепиано. В 20-х годах стала петь в кабаре, в 1922 году первый раз снялась в кино (фильм "Младший брат Наполеона").

В 19 лет Мария Магдалена берет псевдоним Марлен Дитрих (его первая часть склеена из имен МАРИЯ и МАГДАЛЕНА) и зарабатывает на жизнь, снимаясь в рекламе женского белья. Кроме того, она выступает в ревю "Девушка Тильшера" и снимается в кинокартинах, не приносящих ей, однако, ни славы, ни богатства. Первые 18 фильмов с участием Марлен Дитрих (большинство из них было наскоро снято в провинциальных студиях) успешно провалились.

В 1924 году вышла замуж, и хотя прожила со своим мужем Рудольфом Сайбером всего пять лет, они оставались в браке до его смерти в 1976 году.

Первый триумф

Марлен уже снялась в десятке немых фильмов во все более значительных ролях, когда в 1929 году в одном из берлинских кабаре ее заметил режиссер и продюсер Йозеф фон Стернберг. Марлен получила роль певицы кабаре в фильме "Голубой ангел" (1930) и стала любовницей режиссера.

У белокурой богини была плоская грудь, широкая талия, большие ноги и склонность к полноте. Грудь она безжалостно бинтовала, перед очередными съемками садилась на жестокую диету и с наслаждением отъедалась, когда работа подходила к концу. Свиные ножки, клецки, пивной суп: все это Дитрих стряпала сама и скармливала всюду следовавшему за ней клану (еще в двадцатые годы отлученный от супружеского ложа муж, подруга мужа, дочь, прислуга и любовник - они часто менялись, и имена значения не имеют).

После премьеры «Голубого ангела», решившись подписать контракт с американской кинокомпанией «Парамаунт», вслед за Штернбергом Марлен Дитрих прибыла в Голливуд. Но неожиданно оказалось, что ангелоподобная пухленькая немочка совершенно не прельщает заокеанских продюсеров. Поэтому, прежде чем выпустить Марлен на съемочную площадку, американские специалисты произвели серьезную коррекцию ее внешности.

Рождение Богини

Новый облик актрисы, появившейся в фильме «Марокко» (1930), поразил всех, кто знал ее раньше. Тщательно уложенная волна платиновых волос, тонкие полукружья взметнувшихся вверх бровей, мерцающий блеск глаз, впалые щеки придали лицу Дитрих выражение скорбного и загадочного удивления. На смену имиджу невинного ангелочка пришел образ роковой женщины, страдающей от любви и заставляющей страдать других.

Следующие 50 лет актриса неутомимо воплощала новый образ не только на сцене, но и в жизни. Она ввела моду на брюки, которые шокировали чопорных англичан, но для нее были всего лишь «продолжением пижамной моды», и к тому же намного удобнее юбок.

Позже она одной из первый использовала новый сценический костюм – короткие шорты, высокие сапоги и вызывающий белый цилиндр. Но самым узнаваемым костюмом актрисы стало «оголяющее» платье, которое она носила под мантией из лебединых перьев. За счет искусных аппликаций из стразов, блесток, бисера, жемчуга на ткани телесного цвета создавался эффект тонущего в звездном сиянии обнаженного тела.

Подтяжка лица - тоже изобретение нашей героини. Еще до того, как подобные операции стали выполнять пластические хирурги, Марлен Дитрих "подтягивала" свое лицо самостоятельно, при помощи медицинского лейкопластыря. Ее умение шикарно выглядеть в гриме стало легендой в артистических кругах.

Успех следовал за успехом, и вскоре Марлен стала одной из самых высокооплачиваемых актрис своего времени. Она снялась в чрезвычайно популярном "Шанхайском экспрессе", а затем в не менее знаменитой картине "Венера блондинка" с Кэри Грантом. В последующие годы она создала на экране глубокий и достоверный образ женщины без особых моральных принципов, но желала появиться на экране и в других амплуа.

Богиня любви

Идеальная возлюбленная - одна из любимейших ролей этой женщины в жизни. Ее бесчисленные романы могли длиться час, день, год, тридцать лет. Иные писатели сделали свои отношения с Дитрих предметом большой литературы. Один из них, Эрих Мария Ремарк, описал изматывающую связь с Марлен Дитрих в широко известном романе "Триумфальная арка".

Хемингуэй также свидетельствовал, что Дитрих "была способна уничтожить любую соперницу, даже не посмотрев в ее сторону. Странный в наши дни кодекс чести запрещал ей отбивать возлюбленного у другой женщины до тех пор, пока та действительно желала его".

Роман Марлен Дитрих с Эрнестом Хемингуэем продолжался около тридцати лет: они встретились в 1934 году. Это была странная, почти идеальная любовь-дружба, любовь-восхищение. В ней не было ревности, требований и обязательств. Они никогда не имели возможности видеться подолгу; к тому же обычно либо он был занят какой-нибудь девушкой, либо Марлен не оказывалась на тот момент свободна.

Основными средствами связи оставались письма и телефон: они разговаривали часами. Дитрих с особенной нежностью вспоминает, что великий Хэм умел не только раздеть ее по телефону, но и сделать с ней "все"; мало кому удавалось доставить ей столько удовольствия даже во плоти.

Однажды они случайно столкнулись во время войны в Париже. Хэмингуэй поделился с Марлен, что страстно влюблен, и стал умолять Дитрих поговорить с его пассией и предложить последней от его лица руку и сердце. Дитрих без колебаний надела брюки и фрак и разыграла перед Мэри Уэлш страстную любовную сцену. От имени Хемингуэя. Мэри была так потрясена, что к вечеру дала согласие выйти замуж за писателя.

Впоследствии Мэри Хемингуэй, ревнуя мужа ко всем подряд, почему-то обходила Дитрих. После его самоубийства вдова даже позволила опубликовать любовные письма Эрнеста к Марлен. "Я забываю о тебе иногда, - пишет ей Хэм, - как забываю, что бьется мое сердце".

В феврале 1941 года французский актер Жан Габен, спасаясь от оккупантов, прибыл в Голливуд сниматься в каком-то незначительном фильме. В день приезда Марлен позвонила ему, и тот услышал на превосходном французском вкрадчивое: "Жан, это Марлен!" Она вложила в свой прославленный голос восхищение, нежность, интерес, призыв. Габен не устоял, конечно.

Так начался самый жестокий роман в жизни Дитрих. Как многие французы, Жан Габен ненавидел Голливуд и все американское. Рядом с ним Марлен изменилась до неузнаваемости. Ее немецкий акцент вдруг превратился во французский; она стала пренебрежительно относиться к съемкам. Курьер, которого за ней посылали, обычно находил ее на кухне с французской кулинарной книгой в руке. Наконец-то пригодилось ее блестящее знание языков.

В очередной раз, не досчитавшись Дитрих на съемочной площадке, разъяренный режиссер Джордж Маршалл лично отправился за актрисой и на пороге ее дома столкнулся лицом к лицу с не менее разъяренным Габеном. "Где Марлен?" - спросил Маршалл. В ответ он услышал ненавидящее: "Я не говорю по-английски". Рыдающая Марлен отыскалась у подруги. Ее берет a la Paris съехал на бок. Габен выставил ее из дому, приревновав к режиссеру. Такие случаи повторялись нередко.

Закат

Однако, фильмы середины 30-х годов с ее участием не имели значительного успеха ни у критиков, ни у публики. Актриса вернулась в Европу, где снялась в вестерне "Дестри снова верхом" (1939), где в паре с ней играл Джеймс Стюарт.

После войны ее затухающая было карьера получила второе дыхание и бурно расцвела в ореоле многочисленных статей и постановок в блестящих театрах, включая выступления на Бродвее.

Она была жесткой, рациональной, безжалостной, чудовищно скупой и любила жизнь, словно кошка. В придачу Марлен Дитрих была не очень хорошей актрисой - пик карьеры пришелся на двадцатые и первую половину тридцатых годов, а дальше ее нес на своих крыльях миф, легенда о холодной, играющей мужскими сердцами белокурой богине.

С 1945 года она появлялась в одном-двух фильмах ежегодно. Последний ее фильм относится к 1961 году. Позже она сравнительно редко играла лишь на театральной сцене.

В 1979 году произошел несчастный случай - актриса упала на сцене и получила сложный перелом ноги. Последние 13 лет своей жизни (12 из которых актриса была прикована к постели) Дитрих провела в своем особняке в Париже, поддерживая связь с внешним миром только с помощью телефона.

Единственная дочь Марлен Дитрих - Мария Зибер - тоже попыталась было стать актрисой. Время от времени благодаря усилиям Дитрих она получала маленькие роли. Но Мария, так никогда и не обретя доверия к матери, с годами начала завидовать ей. У Марлен - бабушки четырех внуков - были любовники моложе дочери. К одному из них, известному американскому композитору Берту Баккара, Мария и сама была не равнодушна.

В 1992 году выходит книга Марии Зибер "Моя мать Марлен" . Великая актриса изображена в ней пустой и тщеславной развратницей.

Прочитав произведение любимой дочери, Марлен Дитрих скончалась от инфаркта. Через несколько месяцев Мария получила по почте одну фотографию, присланную ей Бертом Баккара. На обороте карандашом стояла надпись: "Это - моя Марлен".

Снимок был сделан после одного из знаменитых бродвейских шоу Дитрих, когда полиция на разгоряченных лошадях с трудом сдерживала напирающую многотысячную толпу. На фото запечатлелась такая сцена: шестидесятишестилетняя Марлен Дитрих балансирует на крыше автомобиля в озорно задравшейся от ветра юбке. Ее открытые на всеобщее обозрение ноги пожирают взглядами сотни поклонников. Дитрих игривым жестом разбрасывает автографы, и огонь ее глаз опасен так же, как и пол века назад.

То, что Дитрих умерла одинокой, оставленной близкими людьми, что болезнь ее была унизительной и тяжелой, а материальное положение не блестящим, как-то забылось и по большому счету не имеет никакого значения. Марлен стала одним из самых притягательных символов ХХ века, и здесь уже не важны ни ее роли, ни то, какой она была на самом деле.

Эвита... Ненавидимая боготворимая

Эвита... Ненавидимая боготворимая. Ее огромны портреты до сих пор висят стенах едва ли не каждом дома в бедных кварталах аргентинских городов. На экранах всего мира появилась очередная киноверсия ее фантастической судьбы, где в роли знаменитости снялась Мадонна.
Мария Ева Дуарте (так звали Эвиту на самом деле) родилась в нищей семье, где было еще трое дочерей. Отца своего она никогда не знала. Уже подростком она притягивала к себе взгляды мужчин. Однажды она чуть было не стала жертвой изнасилования. Раздев ее догола, молодые богатые плейбои, не сумев преодолеть сопротивления отчаянно кусавшейся и царапающейся девчонки, вышвырнули ее из машины на дорогу. Придя к власти, Эвита с такой безжалостностью расправлялась с богатыми семействами Аргентины, как будто мстила им за позор, который испытала в детстве. В 15 лет она приезжает в Буэнос-Айрес с мечтой стать актрисой. Ей приходится голодать, менять одного любовника за другим, просиживать вечерами в кафе в поисках богатого покровителя. Наконец она находит человека, который устраивает ее на радио, где она вскоре становится звездой. Одновременно с ее успехом растет популярность ее будущего мужа - рвущегося к власти политика Хуана Перона. 25-летняя Мария Ева Дуарте решает соблазнить Перрона - человека, вдвое старше нее, боготворящего как раз таких, как она, женщин с недоразвитым телом подростка и кукольной внешностью.

В 1945 году Перон становится президентом, а Эвита - его женой.
- Управлять страной, - скажет она, - все равно что снимать фильм о любви, где в главных ролях заняты один мужчина и одна женщина. Все остальные - всего лишь статисты.

Оказавшись у власти, Эвита проявляет свой железный характер. Она проводит в жизнь свои грандиозные идеи, становясь крупнейшим в истории Аргентины реформатором. Она действует в интересах бедняков, к числу которых еще недавно принадлежала сама, и обретает поистине всенародную любовь. Тысячи бедняков приходят к ней из затерянных в джунглях аргентинских деревень. Эвита раздает им вещи и деньги, раздаривает платья и городские квартиры. Она организует мытье чумазых обитателей трущоб в 50 роскошных ванных комнатах президентского дворца. Бездомных девушек она в массовом порядке выдает замуж, организуя коллективные свадьбы, на которых сама произносит поздравительные речи. Еще при жизни в народе ее начинают считать святой. Она не знает устали, побуждая к тому же своего супруга.

Ее рабочий день начинается с того, что на своем автомобиле она проносится мимо дорогих кварталов Буэнос-Айреса, изо всех сил сигналя, чтобы ненавистные ей жены богачей попадали от ужаса с постелей. В богатых семействах ее считают шлюхой, нагло влезшей в политику, и называют не иначе как «кукарача», что на языке аргентинской улицы означает «вагина». Ее обвиняют в патологическом пристрастии к богатству и роскоши. И действительно, Эвите принадлежало 1200 золотых и серебряных брошей, 756 золотых украшений и 650 других ювелирных изделий. Ее меха не помещались в гардеробах президентского дворца. Рассказывали, что на ее рабочем столе стоят стеклянные сосуды с плавающими в формалине половыми органами расстрелянных по ее приказу политических противников.

Ненависть к Эвите со стороны аргентинской аристократии была так велика, что, когда она мучительно умирала от рака желудка, в богатых кварталах пили и за ее скорейшую кончину, а на стене дома напротив президентского дворца появилась надпись громадными буквами: «Да здравствует рак!»

Известие о том, что Эвита смертельно больна, породило в аргентинском народе настроения, близкие к массовому психозу. В надежде спасти ее люди мучили себя до полусмерти, чуть ли не ежедневно совершая ради нее и посвящая ей самые невероятные рекорды. Один танцор 127 часов, не останавливаясь, танцевал танго, пока не упал без сознания. Знаменитый бильярдист сделал подряд 1500 ударов кием. Две пожилые женщины ползали на коленях вокруг центральной площади Буэнос-Айреса в течение 5 часов до тех пор, пока одна них не раздробила себе колено. Грузчики устанавливали рекорды в поднятии тяжестей, а повара – в приготовлении пищи.

По всей стран воздвигались алтари, на которых беспрерывно горели свечи и стояли портреты Эвиты. Люди сутками простаивали перед ними, молясь за нее. С наступлением сумерек ее портреты выносили из домов на свежий воздух, чтобы она могла подышать прохладой, и тогда то в одной, то в другой деревне люди то и дело видели вокруг ее головы сияющий нимб.

Эвита умирала долго. Она страшно исхудала и в последние месяцы весила всего 33 килограмма. По распоряжению Перона от нее до конца скрывали, что ее болезнь не-излечима. Для того чтобы она не замечала ужасной потери веса, весы, которыми она пользовалась, были переделаны так, что показывали всегда один и тот же вес, близкий к нормальному. Радиоприемники во дворце были отключены. По всей стране люди больше знали о болезни Эвиты, чем она сама. Когда 26 июля 1952 года Эвита скончалась в возрасте всего 33 лет, население Аргентины ожидало не-минуемого конца света. На ее похороны пришли миллионы. Люди теряли сознание от усталости, сутками простаивая в очереди к ее гробу. Дня не проходило, чтобы кто-нибудь не попытался покончить с собой у ее тела. Наемные рабочие и крестьяне в разных концах страны видели ее лицо в небе. Тысячи бедных людей по призыву Перона писали ей письма на адрес дворца и получали в ответ надушенные конверты с надписью: «Я целую тебя с неба». Ежевечерне, вплоть до свержения режима Перона, на радио прерывалась любая передача и траурный голос сообщал:

- Сейчас 8 часов 25 минут. Время, когда Эвита Перон стала бессмертной...

13 дней ее тело лежало в стеклянном гробу, и страна прощалась с ним. Работавший с телом врач Педро Ара добился того, что глаза Эвиты не смыкались, губы оставались алыми и улыбающимися, кожа сохранила живой оттенок. По ее жилам вместо крови текла смесь формальдегида с парафином, но она выглядела еще живее, чем при жизни. Точно в любую секунду могла встать из гроба навстречу миллионам оплакивающих ее...

После официального прощания доктор Педро Ара мумифицировал тело Эвиты. Он работал над ним целый год и создал шедевр мумификационного искусства.

Сейчас здание некогда сверхсекретной лаборатории открыто для посещения туристов, а также многочисленных поклонников Эвиты, желающих своими глазами увидеть помещение, где ее тело обрело вечность. Любой приехавший в Буэнос-Айрес может прикоснуться к цинковому столу, на котором она лежала, к раковине, где мыл руки Педро Ара, к разложенным на полках инструментам...

В 1955 году в результате заговора военных Хуан Перон был свергнут и выслан из страны. Оставшуюся часть своей жизни он прожил в Испании. Статуи Эвиты по всей стране были сняты с пьедесталов, разбиты вдребезги, а за демонстрацию ее портрета в общественном месте новая власть угрожала суровыми карами. Военная хунта опасалась, что имя и тело Эвиты станут символами, вокруг которых объединится народное сопротивление. Поэтому решено было похитить мумию Эвиты и навсегда скрыть ее от людских глаз. 24 ноября 1955 года ответственное задание выполнил шеф армейской разведки полковник Карлос Эугенио де Моори Кениг. Он жив до сих пор, но, хотя давно находится в отставке, отказывается сообщать какие-либо сведения о судьбе мумии. В ноябре 1955 года его подчиненные выкрали тело Эвиты из штаб-квартиры сторонников свергнутого Перона. Долгое время оно хранилось в ящике в рабочем кабинете полковника.

Затем началось путешествие мумии по секретным армейским хранилищам и складам. Несколько раз перонисты, верные сторонники Хуана Перона, пытались в свою очередь похитить тело Эвиты, поэтому военной разведке то и дело приходилось перепрятывать его из одного убежища в другое. Среди сотен людей, с которыми беседовал Элой Мартинес, выясняя судьбу мумии, была девушка Иоланда, дочь бывшего офицера разведки, работавшего киномехаником в кинотеатре и некоторое время по приказу полковника Кенига укрывавшего мумию у себя. Иоланде было тогда 8 лет, и она отлично запомнила, как на ее вопрос: «А что в этом ящике?» - отец ответил: «Кукла в человеческий рост».

Когда он ушел, Иоланда, конечно же, не смогла удержаться и открыла ящик. Кукла была одета во все белое, с босыми ногами. От нее исходил запах лаванды. 0 том, что перед ней было тело Эвиты Перон, Иоланда догадалась много лет спустя, а тогда девочка в отсутствие отца причесывала своей мертвой подружке волосы, красила губы и пересказывала фильмы, которые показывал ее отец в кинотеатре.

В апреле 1957 года мумия Эвиты была переправлена из Аргентины в Италию на корабле «Граф Бьянка», чтобы при посредничестве Ватикана быть похороненной по-христиански. Она была вывезена из Аргентины по документам умершей итальянки, некой Марии Магги, и также под чужим именем тайно отпета и погребена в Милане.

Однако 13 лет спустя полковник аргентинской армии, страстный перонист, известный только по внешним большой лысине и усам, похитил из склепа гроб с мумией Эвиты и перевез его на своей машине из Милана в Мадрид, где находился в ссылке Хуан Перон. Когда Элой Мартинес в 1972 году посетил Перона в Мадриде, он видел мумию своими глазами. Она стояла на столе в столовой виллы Перона и была совершенно обнаженной - за исключением небольшой повязки на бедрах. Несмотря на 20 лет, прошедших после ее смерти, Эвита выглядела по-прежнему соблазнительно.

В конце концов тело Эвиты было возвращено в Аргентину, и 22 октября 1976 года она была похоронена на аристократическом кладбище Буэнос-Айреса среди могил своих заклятых врагов. Впрочем, гроб на похоронах не открывался, и, естественно, сразу же возникло предположение, что мумии в нем не было.

Мата Хари

Маргарета Зелле. Колоризация Klimbim.

Эта женщина стала легендой еще при жизни. Среди историков нет единого мнения о том, была ее деятельность в качестве двойного агента следствием ее нравственной слабости и цинизма или, наоборот, верхом актерского дарования, ума и способности использовать людей и ситуацию в своих целях.
Маргарет Геертруйда Зелле, вошедшая в историю под именем Мата Хари, родилась в августе 1876 г. в Леувардене, центре самой северной нидерландской провинции Фрисландии, в семье шляпочника. Она выросла писаной красавицей с отличной фигурой, большими глазами и черными волосами. Вероятно, в юности с ней было немало проблем, если родители отправили 17-летнюю девушку в Гаагу, под присмотр дяди, известного своей строгостью.

Опека со стороны родственника скоро наскучила Маргарет, и она стала искать способ зажить самостоятельной жизнью. Для девушки той поры единственным выходом было замужество. Просматривая газету с брачными объявлениями, Маргарет в качестве возможного жениха выбрала офицера из голландской Восточной Индии, находившегося в отпуске на родине. Маргарет "пишет ему письмо. Первая же встреча обнадеживает обе стороны. Имя ее избранника - Рудольф Маклид, он почти на 20 лет старше Маргарет и происходит из старинного шотландского рода.

Через полтора года после свадьбы Маргарет разрешается сыном. Вскоре семья переезжает в голландскую Индию, на место службы Маклида Старшего. Жизнь на новом месте не складывается. Постоянная ревность мужа, смерть сына, тропический климат - все ускоряет разрыв между супругами. Париж становится сном наяву для разочаровавшейся в семейной жизни молодой женщины. Пройдет несколько лет, и Маргарет, ставшая знаменитой танцовщицей, на вопрос корреспондента, почему она оказалась именно в Париже, ответит:
"Не знаю, но я думаю, что всех жен, сбежавших от мужей, тянет в Париж".

После развода, без средств к существованию, с родившейся еще на Яве дочкой на руках, Маргарет действительно едет в столицу Франции, где намеревается стать натурщицей. Но уже через месяц она возвращается в Голландию. Карьера натурщицы не удалась по той причине" причине, что у нее... слишком маленькая грудь. Однако она не сдается и в 1904 г. делает вторую попытку. Теперь судьба более милостива к ней: в Париже находит себе работу в школе верховой езды при знаменитом цирке Молье, здесь ей пригодилось умение обращаться с лошадьми, полученное в Ост-Индии. Месье Молье посоветовал ей воспользоваться своей красотой и попытать счастья в роли исполнительницы восточных танцев. Маргарет, которая хорошо говорит по-малайски и в Ост-Индии часто наблюдала местных танцовщиц, послушалась неожиданного совета, и это принесло ей всемирную славу.

Дебют состоялся в конце января" 1905 г. на благотворительном вечере в салоне русской певицы госпожи Киреевской. Зрители восприняли Маргарет с восторгом. Она. Любила рассказывать тайнственную историю, как в буддийских храмах Дальнего Востока ее приобщали к священным танцевальным обрядам. Быть может, эти фантазии также способствовали ее успеху, но у Маргарет действительно был врожденный талант.

На первых порах она выступает под именем леди Маклид. Ее успех растет. Газета "Курьер франсэ" писала, что, даже оставаясь неподвижной, она околдовывает зрителя, а уж когда танцует, ее чары действуют магически.

Одним из самых преданных ее поклонников был месье Гимэ, богатейший промышленник и большой знаток искусства. Для размещения своей частной коллекции он построил знаменитый музей восточного искусства - Мюзэ Гимэ. Ему приходит в голову экстравагантная идея: он устраивает выступление яванской танцовщицы среди экспозиции в своем музее. Имена леди Маклид или Маргарет Зелле ему представляются неподходящими для столь экстравагантной атмосферы, поэтому он придумывает эксцентричной танцовщице имя Мата Хари, что в переводе с яванского означает "око утренней зари". Она появилась перед зрителями в роскошном восточном одеянии, взятом из коллекции месье Гимэ, но во время танца постепенно сбросила с себя одежду, оставив лишь нитки жемчуга и сверкающие браслеты.

Этот день, 13 марта 1905 г., изменяет всю дальнейшую жизнь Маргарет. В числе избранных гостей на представлении присутствуют послы Японии и Германии. В то время выступление нагой танцовщицы было сенсацией. Вскоре весь Париж лежал у ног прелестной Мата Хари.
Маргарет: "Я никогда не умела танцевать. А если люди и приходили на мои выступления, то этим я обязана только тому, что первой отважилась предстать перед ними без одежды".

18 марта 1905 г. газета "Ля пресс" написала: "Мата Хари воздействует на вас не только движениями своих ног, рук, глаз, губ. Не стесненная одеждами, Мата Хари воздействует игрой своего тела". А вот что сказал ее бывший супруг: "У нее плоскостопие, и она абсолютно не умеет танцевать".

В 1905 г. Мата Хари 30 раз выступила в самых роскошных салонах Парижа, в том числе 3 раза в особняке барона Ротшильда. Один из своих величайших триумфов она испытала в августе 1905 г. в прославленном театре "Олимпия". Мата Хари покорила Париж. Вот что писал 2 мая 1905 г. парижский выпуск "Нью-Йорк геральд": "Невозможно себе представить более благородную постановку индийской религиозной мистерии, чем это было сделано здесь".

В январе 1906 г. она получает двухнедельный ангажемент в Мадриде. Это были ее первые зарубежные гастроли. Затем Мата Хари едет на Лазурный берег - опера Монте-Карло пригласила ее танцевать в балете Массне "Король Ла-горский". Это был очень важный момент 'в ее карьере, ведь опера Монте-Карло, наряду с парижской, относилась к числу ведущих музыкальных театров Франции. Премьера балета прошла с огромным успехом. Пуччини, находившийся в это время в Монте-Карло, посылает ей в отель цветы, а Массне пишет: "Я был счастлив, когда смотрел, как она танцует!"

В августе 1906 г. Мата Хари отправляется в Берлин. Там она становится любовницей богатейшего помещика лейтенанта Альфреда Киперта. Он приглашает ее в Силезию, где с 9 по 12 сентября проводятся маневры кайзеровской армии. В конце 1906 г. Мата Хари танцует в венском Сецессионс-зале, а затем в театре "Аполлон". Уступая настойчивым протестам церкви, она вынуждена надевать облегающее трико.

Некий предприимчивый нидерландский сигаретный магнат выпускает сигареты "Мата Хари", широко разрекламировав их следующим образом: "Новейшие индийские сигареты, отвечающие взыскательнейшему вкусу, изготовлены из лучших сортов табака с острова Суматра".

Расставшись с Кипертом, Мата Хари в начале декабря 1907 г. возвращается в Париж, где снимает номер в фешенебельном отеле "Морис". Она разбогатела и теперь выступает лишь в представлениях, устраиваемых с благотворительной целью. Ее слава соперничает со славой непревзойденной американской танцовщицы Айседоры Дункан. В январе 1910 г. Мата Хари снова гастролирует в Монте-Карло. С июня 1910 г. и до конца 1911 г. она целиком погружается в личную жизнь. У нее роман с парижским биржевым маклером Руссо, с которым она живет в замке на Луаре. Маргарет до умопомешательства влюбилась в этого человека и ради него готова отказаться от триумфальных выступлений. Но когда дела Руссо пошатнулись, она оставляет его и снимает виллу в живописном парижском предместье Нейи-сюр-Сен.

В это время сбывается ее давнишняя мечта - знаменитый миланский оперный театр "Ла Скала" ангажирует ее на зимний сезон 1911/12 г. Авторитетная -газета "Корьере де ла серра" называет ее мастером танцевального искусства, наделенным даром мимической изобретательности, неисчерпаемой творческой фантазией и необыкновенной выразительностью. Однако, несмотря на триумф на лучших сценах мира, избалованная танцовщица испытывает денежные затруднения. В летний сезон 1913г. Мата Хари вновь выступает в Париже, в новом спектакле, поставленном на подмостках "Фоли бержер". Там она танцует хабанеру. Спектакли снова идут при полных аншлагах. Весной 1914 г. она опять едет в Берлин, где вновь встречает лейтенанта Киперта. 23 марта 1914г. она подписывает с берлинским театром "Метрополь" контракт на участие в балете "Похититель миллионов", премьера которого назначена на 1 сентября.

Но за месяц до намеченной даты премьеры начинается война. То, что в канун войны, 31 июля 1914 г., Мата Хари находится в Берлине, к тому же ужинает в ресторане с высокопоставленным полицейским чином, впоследствии будет использовано как доказательство ее шпионской деятельности в пользу Германии, Мата Хари: "Однажды вечером, в конце июля 1914г., я ужинала в кабинете ресторана с одним из моих поклонников, одним из руководителей полиции фон Грибалем (он руководил зарубежным отделом). Внезапно до нас донесся шум какой-то манифестации. Грибаль, который ничего о ней не знал, вышел со мной на площадь. Перед императорским дворцом собралась огромная толпа. Все выкрикивали: "Германия превыше всего!".

Поскольку Германия и Франция теперь находятся в состоянии войны, Маргарет решила вернуться в Париж через нейтральную Швейцарию. 6 августа 1914 г. она отправляется в Базель. Но на швейцарской границе сталкивается с неожиданным препятствием: через границу разрешили переправить только ее багаж, а она сама не может въехать в Швейцарию, так как у нее нет необходимых документов. Ей приходится вернуться в Берлин. 14 августа 1914г. Она отправляется во Франкфурт-на-Майне, чтобы в тамошнем нидерландском консульстве получить документ на право выезда в нейтральную Голландию. По прибытии в Амстердам она попадает в довольно затруднительное положение, поскольку ее гардероб либо еще в Швейцарии, либо довольно медленно едет в Париж. В Амстердаме у нее нет знакомых и очень мало денег. Все ее состоятельные друзья и покровители призваны в армию, а о получении театрального ангажемента не приходится даже мечтать. Несмотря на это, Мата Хари поселяется в дорогом отеле "Виктория".

Вскоре ее знакомят с неким господином Верфляйном, который сыграет решающую роль в ее судьбе. Живя в Брюсселе, он ведет обширные дела с германскими оккупационными властями и является близким другом нового германского генерал-губернатора, барона фон Биссинга. Через Верфляйна Мата Хари в начале 1915 г. познакомилась с консулом Карлом Г. Крамером, руководителем официальной германской информационной службы в Амстердаме, под крышей которой скрывается отдел германской разведки 111-Ь. Мата Хари на время возобновляет контакты с бароном ван дер Капелленом, который помогает 39-летней танцовщице преодолеть ее финансовые затруднения. Благодаря его помощи в конце сентября 1914г. она снимает в Гааге небольшой дом, а еще через несколько недель ей удается получить ангажемент гаагского королевского театра. Но привычка жить на широкую ногу приводит к тому, что ей постоянно не хватает денег. В конце осени 1915г. германская секретная служба 111-Ь завербовывает Мата Хари.

Вернер фон Мирбах, давний поклонник танцовщицы, служил в штабе 3-й армии, которая в 1915 г. сражалась в Шампани. Ему стало известно о бедственном положении Мата Хари, и он решил завербовать ее и сделать агентом отдела III-b, учитывая, что она вращалась в высших кругах Парижа. Его офицер-разведчик, капитан Гоффман, немедленно доложил об этом руководителю службы разведки майору Николаи. Теперь в дело включается консул Крамер, уже знакомый с Мата Хари. По его мнению, она не откажется от хорошо оплачиваемой секретной службы, и Николаи дает указание вызвать ее в Кёльн. Положение на фронте в это время было тяжелым, к тому же немцы опасались скорого наступления противника, так что нужно было спешить. Мата Хари сумела расположить к себе офицеров секретной службы, и Николаи приказывает немедленно приступить к ее обучению по ускоренной программе.

По окончании инструктажа Мата Хари уехала обратно в Гаагу. Ее первым заданием было выяснение в Париже ближайших планов наступления союзников. Кроме того, во время поездки и пребывания в районах, представляющих интерес в военном отношении, она должна была фиксировать, где происходят передвижения войск.

Вскоре после возвращения Мата Хари навещает консул Крамер. Позднее, на допросе, она рассказала об этой встрече так, словно она произошла в мае 1916г., то есть до ее второй поездки во Францию: "Консулу стало известно, что я запросила въездную визу во Францию. Он начал разговор так: " Я знаю, что вы собираетесь поехать во Францию. Не согласились бы вы оказать нам определенные услуги? Нам бы хотелось, чтобы вы собрали там для нас информацию, которая, на наш взгляд, могла бы нас заинтересовать. В случае вашего согласия я уполномочен уплатить вам 20 000 франков". Я сказала ему, что сумма довольно скромная. Он согласился и добавил следующее: "Чтобы получить больше, вы должны сначала доказать, на что вы способны". Я попросила немного времени на раздумье. Когда он ушел, я подумала 6 своих дорогих шубах, задержанных немцами в Берлине, и решила, что будет справедливо, если я вытяну из них максимум того, что смогу. Поэтому я написала Крамеру: "Я все обдумала. Можете принести деньги". Консул пришел не' медленно и выплатил обещанную сумму во французской валюте. Он сказал, чтобы я писала ему чернилами для тайнописи. Я возразила, что это будет для меня неудобно, поскольку теперь мне придется подписываться своим настоящим именем. Он ответил, что есть такие чернила, которые никто прочесть не сможет, и добавил, чтобы я подписывала свои письма Н-21. Затем он передал мне три. небольших флакона, помеченных цифрами 1, 2, 3. Получив от месье Крамера 20 000 франков, я вежливо выпроводила его. Уверяю вас, что из Парижа я никогда не написала им и полуслова. Кстати говоря, эти три флакона, вылив их содержимое, я бросила в воду, едва наш пароход подошел к каналу, идущему из Амстердама в Северное море".

Из Парижа Мата Хари отправляется в Испанию. Эта поездка носила разведывательный характер - она получила задание провести наблюдения на железнодорожных узлах Центральной и Южной Франции за перемещением военных эшелонов и за скоплениями войск.

Но Мата Хари хочет вернуться в Париж. Поэтому она подает прошение на выдачу ей нового голландского паспорта, на имя Маргарет Зелле-Маклид. 15 мая 1916 г. ей выдают паспорт. Въездную визу во Францию она также получает без проволочек. Однако британское консульство отказывает ей в визе для краткосрочного пребывания в Англии. На запрос нидерландского МИД Лондон по телеграфу сообщает, что у Форин офис есть свои причины, по которым допуск в Англию этой дамы нежелателен. Про телеграфный ответ из Лондона ей ничего не говорят. Поэтому она все-таки решает ехать во Францию, но не через Англию, а через Испанию. 24 мая 1916г. Мата лари садится в Гааге на пароход "Зеландия" и следует до испанского порта Виго. Неизвестно, встретится ли она на этот раз в Мадриде с майором Калле. Во всяком случае, 16 июня 1916г. через пограничную станцию Андэй пытается въехать во Францию. Но французские пограничники, несмотря на ее энергичный протест, неожиданно отказываются пропустить ее. Они говорят, что причина запрета на ее въезд во Францию им неизвестна. Тогда она пишет письмо своему старому другу месье Жюлю Камбону, генеральному секретарю французского МИД, второму человеку в этом министерстве. Но уже на следующий день, даже не успев отправить письмо, она узнает, что может беспрепятственно въехать во Францию. Подобное поведение французских властей не насторожило ее, и она с радостью отправляется в Париж.

Предполагая остаться во французской столице на довольно длительный срок, она снимает квартиру на фешенебельной авеню Анри Мартэн. Она случайно узнает, что ее друг, офицер царской армии, штабс-капитан Вадим Мас-лов проходит курс лечения на курорте Виттель в Вогезах. Этот курорт расположен в запретной фронтовой зоне, поэтому Мата Хари пытается через лейтенанта Жана Аллора из военного министерства получить специальный пропуск, дающий право на въезд туда. Лейтенант посоветовал ей обратиться к его другу в военное бюро по делам иностранцев.

Бюро располагалось на бульваре Сен-Жермен, 282. Далее следует весьма знаменательное событие. Неизвестно, то ли по чистой случайности, то ли французы намеренно дали ей неправильный, номер комнаты, то ли она сама поступила так по указанию германской секретной службы, но, так или иначе, она оказывается лицом к лицу с капитаном ладу, шефом французской контрразведки. Он расспрашивает Мата Хари о ее отношениях с лейтенантом Аллором и штабс-капитаном Масловым. Такой поворот дела был для нее явно неожиданным. Она спросила: "Так вы завели на меня дело?" В ответ Ладу сказал: "Я не верю сообщению англичан, что вы шпионка", Более того, он пообещал помочь с получением пропуска в запретную зону. Мата Хари уже собиралась попрощаться, но тут капитан Ладу предлагает ей стать французским агентом и спрашивает, сколько она бы хотела получить за такое сотрудничество. Она просит дать время на размышление. Через два дня Мата Хари получает пропуск в Виттель.

Мата Хари: "Месье де Маргери сказал, что задания такого рода очень опасны. Впрочем, с его точки зрения и вообще с позиции француза, уж если кто и в состоянии оказать его стране такую услугу, то это, безусловно, я".

Мата Хари отправляется в Виттель, где пребывает с 1 по 15 сентября 1916 г, Она проводит время в обществе своего русского приятеля. Она понимает, что вр Франции ей едва ли удастся действовать, дальше, оставаясь незамеченной.

Мата Хари: "Я напишу Верфляйну и поеду в Брюссель, прихватив свои самые красивые платья. Я буду часто посещать германское верховное командование. Это все, что я могу вам обещать. Я не собираюсь оставаться там несколько месяцев подряд и размениваться по мелочам. У меня есть только один большой план, который я хотела бы осуществить. Только один".

Она имеет в виду, что любыми способами постарается добыть планы германского верховного командования, касающиеся ближайшего наступления. На прямой вопрос, почему она желает помочь Франции, отвечает: "Для этого у меня есть только одна причина - я хочу выйти замуж за того мужчину, которого люблю, и хочу быть независимой". Без лишней скромности она требует за свою работу миллион франков!

5 ноября 1916г. Мата Хари едет из Парижа в Виго. Ладу зарезервировал для нее каюту на пароходе "Голланд", который 9 ноября 1916 г. выходит в море. По пути судно заходит в английский порт Фалмут. Здесь сотрудники Скотленд-Ярда после основательного допроса арестовывают ее и утром 13 ноября доставляют в Лондон. Англичане арестовали Мата Хари, приняв ее за давно разыскиваемого германского тайного агента, Клару Бендикс.

Сэр Бэзиль Томсон, руководитель Скотленд-Ярда, лично расследует ее дело. Три дня спустя Томсон отправляет письмо посланнику Нидер-ландов в Лондоне следующего содержания: "Сэр, имею честь сообщить Вам, что женщина с фальшивым паспортов на имя Маргарет Зелле-Маклид, выданным в Гааге 12 мая 1916 г., содержится нами под арестом по подозрению в том, что она в действительности является германским агентом немецкой национальности, а именно Кларой Бендикс из Гамбурга. Она отрицает свою идентичность с указанным лицом. Мы приняли меры по установлению состава преступления. На паспорте есть признаки возможной подделки. Она выразила желание написать Вашему превосходительству, для чего ей были предоставлены письменные принадлежности". Через некоторое время Томсон убедился, что арестованная действительно не является Кларой Бендикс. Теперь он желает выяснить, зачем ей обязательно необходимо попасть в Голландию. Мата Хари приводит шефа Скотленд-Ярда в изумление, заявив, что она находится в пути по секретному поручению французских спецслужб. Таким образом, Томсон узнает, что его коллега в Париже, несмотря на сделанное ему конфиденциальное предупреждение, завербовал женщину, которая в картотеке британской разведки числится как немецкая шпионка.

Тем временем Мата Хари получает письмо от одного из своих испанских друзей, сенатора Хуноя. Он предупреждает ее, что некий французский агент посоветовал ему прекратить дружбу с ней. Через три недели, когда в Мадриде ей уже нечего было делать, она готовится к отъезду в Париж. Тем временем французская служба радиоперехвата, имеющая в своем распоряжении мощную радиостанцию на Эйфелевой башне, расшифровала радиограммы, которыми обменялись майор Калле и Амстердам: "Агент Н-21 прибыл Мадрид, был завербован французами, но отправлен англичанами обратно Испанию и просит денег и дальнейших указаний". Крамер отвечает: "Дайте ей указание вернуться во Францию и продолжить выполнение задания". От Крамера агент Н-21 получает чек на 5 тыс. франков.

Мата Хари уезжает из Мадрида 2 января 1917г.От своего любовника Вадима Маслова, прибывшего в краткосрочный отпуск в Париж, Мата Хари узнает о том, что в русском посольстве в Париже его предостерегли от продолжения каких-либо отношений с "опасной шпионкой". После отъезда Маслова Мата Хари начинает вести полную развлечений бурную жизнь, как будто хочет забыть все разочарования последних недель...

Утром 13 февраля 1917 г. в дверь ее номера в "Элизе-палас-отель" постучали. Открыв дверь, она увидела шестерых мужчин в форме. Это был шеф полиции Приоле и его подчиненные. Он предъявляет Мата Хари ордер на арест по обвинению в шпионаже. Ее помещают в тюрьму Фобур-Сен-Дени в Сен-Лазаре. Она немедленно подает прошение руководству тюрьмы: "Я невиновна и никогда не занималась какой-либо шпионской деятельностью против Франции. Ввиду этого прошу дать необходимые указания, чтобы меня отсюда выпустили".

На допросах у следователя Бушардона, растянувшихся на целых четыре месяца, присутствует только писарь, солдат Бодуэн. Адвокат Мата Хари Клюнэ допускается только на первый и последний из 14 допросов, соответственно 13 февраля и 21 июня 1917 г. В материалах дела, помимо перехваченных радиограмм, имеется информация о результатах наблюдений агентов капитана Ладу, подтверждение Дисконт-банка о получении Мата Хари денег, присланных из-за рубежа, ее личные документы и доказательства ее попыток вернуться в Нидерланды, а также результаты анализа содержимого подозрительного тюбика и флакон чернил для тайнописи, которые можно приобрести только в Испании.

Мата Хари: "Это просто щелочной раствор, он используется для интимных целей. В прошлом декабре мне его прописал один мадридский врач".

Деньги, полученные ею через Дисконт-банк, по ее показаниям, высланы бароном ван дер Капелленом. Следователь спрашивает: "Когда вы в первый раз пришли в бюро нашей контрразведки на бульваре Сен-Жермен, 282, были ли вы в то время немецкой шпионкой?"

Мата Хари отвечает: "То обстоятельство, что я была в близких отношениях с некоторыми лицами, никоим образов не означает, что я занималась шпионажем. Я никогда не занималась шпионажем в пользу Германии. За исключением Франции, я не шпионила ни для одной другой страны. Будучи профессиональной танцовщицей, я, естественно, могла общаться и с некоторыми людьми в Берлине, но без тех мотивов, которые вы, видимо, связываете с этим. К тому же ведь я сама назвала вам имена этих людей".

Во второй половине апреля 1917г. французам удается расшифровать несколько германских радиограмм, перехваченных станцией подслушивания на Эйфелевой башне и имеющих отношение к деятельности агента Н-21.

Процесс начался 24 июля 1917г., и уже на следующий день суд присяжных приговорил Маргарет Геертруйду Зелле к смертной казни. Услышав приговор, Мата Хари закричала: "Это невозможно! Это невозможно!" Клюнэ, ее адвокат, падает перед президентом Пуанкаре на колени и безуспешно умоляет главу государства помиловать его подзащитную.

Корреспондент Генри Дж. Уэйлс из "Интернэшнл ньюс сервис" 15 октября 1917 г. был свидетелем последних часов"жизни знаменитой танцовщицы: "Она узнала об отклонении своего прошения о помиловании только на заре, когда из камеры тюрьмы в Сен-Лазаре ее провели к стоявшему у ворот автомобилю и повезли в казармы, где ожидала команда стрелков для приведения приговора в исполнение".

Когда автомобиль с приговоренной подъехал к Венсенским казармам, воинское подразделение уже было построено. В то время как патер Арбоз говорил с приговоренной, приблизился французский офицер. "Повязка", - шепнул он стоявшим рядом монашенкам и подал им кусок материи. Но Мата Хари отказалась надевать повязку.

Она стояла выпрямившись и бесстрашно смотрела на солдат, когда священник, сестры-монахини и адвокат удалились... По команде солдаты щелкнули затворами своих винтовок. Еще одна команда, и они прицелились в грудь прекрасной женщины. Мата Хари оставалась невозмутимой, на ее лице не дрогнул ни один мускул. Она видела офицера, отдававшего приказы, сбоку. Сабля взмыла в воздух и затем упала вниз. В то же мгновение прогремел залп. В тот момент, когда прогрохотали выстрелы, Мата Хари чуть подалась вперед. Она стала медленно оседать. Медленно, как бы ленясь, она опустилась на колени, все еще высоко держа голову и с тем же спокойным выражением лица. Затем опрокинулась назад и, скорчившись, с лицом, обращенным к небу, застыла на песке. Какой-то фельдфебель подошел к ней, достал револьвер и выстрелил в левый висок...

Майор фон Репель: "Что касается успехов, которых добилась Н-21, то на этот счет мнения сильно расходятся. Я считаю, что она умела очень хорошо наблюдать и составлять донесения, поскольку была одна из самых умных женщин, каких я когда-либо встречал. Два или три письма, которые я получил от нее, содержали, насколько помнится, не очень значительные сообщения, написанные симпатическими чернилами. Но я вполне допускаю, что ее действительно важные донесения перехватывались и вообще не доставлялись дальше. Она наверняка занималась шпионажем в пользу Германии, и я считаю, что ее расстрел французами, к сожалению, был оправданным".

Великолепная Коко

Коко Шанель родилась 19 августа 1883 года в Сомуре (Saumur), Франция. Ее родители не состояли в браке. Мать не могла прокормить ребенка и отдала ее в приют для детей-сирот. Когда Габриэль было 12 лет, мать умерла, и отец отдал девочку в католический монастырь, а затем в интернат. Будучи вынужденной много лет носить форму, она мечтала одеть всех женщин по-своему. Покинув приют, юная Габриэль решила попробовать себя на музыкальном поприще. Бесталанная, но очень привлекательная певичка кабаре часто исполняла песенку "Сосо", после чего и получила свое прозвище Коко, закрепившееся на всю жизнь.
Шанель была знакома с такими знаменитостями, как Тулуз Лотрек, Ренуар, Пикассо, Дягилев, Стравинский. Габриэль, никогда не знавшая отцовской ласки, познакомилась с богатым бизнесменом Этьеном Бальзаном и поселилась с ним в аристократическом предместье Парижа - Виши. Она хотела отличаться одеждой от богатых куртизанок, также живших в этом районе, и предпочитала строгие костюмы, которые дополняли маленькие элегантные шляпки. Бальзан купил ей магазин, где она продавала свои шляпки, которые со временем стали пользоваться большим успехом. Почувствовав себя уверенно, Шанель ушла от Бальзана и стала жить самостоятельно, поддерживая близкие отношения с другом Бальзана Копелем.

В трудные военные годы многие парижские модницы лишились своих парчовых платьев и боа из страусиных перьев. Вместо этого Шанель предложила им простые блузки рубашечного покроя и прямые до колен юбки - копии моделей собственного незатейливого, но всегда актуального гардероба. Парижанки с восторгом приняли "элегантную простоту от Шанель", а в начале 50-х годов модниц, признавших стиль Шанель, можно было увидеть уже по всей Европе. Приталенный костюм, кокетливая шляпка, закрывающая пол-лица, высокий каблук - образ элегантной, уверенной и себе сексуальной дамы без возраста. Не хватали лишь последнего, едва уловимого, но необходимого акцента - капли духов, которые бы подчеркнули этот имидж. Тогда Шанель создала парфюм, ставший самым известным в мире и признанный потомками произведением искусства. Свои духи Коко назвала "Шанель N 5", Всю жизнь она считала пятерку своим счастливым числом, неизменно приносящим ей удачу. Не случайно свои новые коллекции она всегда показывала именно пятого числа.

Уже будучи некоронованной королевой парижской моды, Шанель предложила своим клиенткам еще несколько революционных изменений: брюки-клет, короткую стрижку и свое знаменитое "маленькое черное платье", в прошлом - униформу парижских продавщиц, без которого теперь гардероб любой модницы считается неполным.

И вдруг в конце 30-х годов, находясь на вершине славы, в расцвете сил и творческой энергии, Шанель неожиданно закрыла свои бутики и удалилась в Швейцарию. Причины этого неожиданного поступка назывались равные: и разочарование в своем ремесле, и изнурительная десятилетняя конкуренция с другой известной модельершей, Эльзой Чиапарелли, и конечно же надвигающаяся Вторая мировая война. Так или иначе, следующие несколько лет добровольного заточения стали самой печальной главой жизни великой кутюрье. И без того непростую ситуацию чрезвычайно осложнила любовная связь Коко с высокопоставленным немецким офицером Вальтером Шелленбергом, помощником командующего "СС" Генриха Гиммлера. В послевоенные годы у Коко появился опасный конкурент - Кристиан Диор, который сделал женщин похожими на цветы, одев их в кринолин, затянув им талию и напустив многочисленные складки на бедра. Шанель посмеивалась над этой "гиперженственностью": "Мужчина, который не имел ни одной женщины за всю свою жизнь, стремится одеть их так, как если бы сам был женщиной".

Мадемуазель Коко вообще была ревнива и прижимиста. Она всегда носила на шее ножницы, привязанные на тесемке. Был случай, когда Шанель, увидев костюм от Живанши на одной из своих манекенщиц, подошла и мгновенно вспорола его, сказав, что теперь костюм выглядит лучше.
В 1954 году в возрасте 70 лет она с триумфом вернулась в мир моды. "Я больше не могла видеть то, что сделали с парижским кутюр такие дизайнеры, как Диор или Балмэн" - так объяснила она свое возвращение.

Первой реакцией знатоков и прессы на показ новой коллекции Шанель были шок и возмущение - она не смогла предложить ничего нового! Увы, критики не сумели понять, что в этом-то как раз и состоит ее секрет - ничего нового, только вечная, нестареющая элегантность. Во всяком случае, не прошло и года, как новое поколение модниц стало считать за честь одеваться от Шанель, а сама Коко превратилась в магната, управляющего самым крупным домом в мировой индустрии моды.
До самой старости Шанель сохранила гибкость фигуры и была очень трудолюбива. Идеи новых костюмов приходили к ней даже во сне, и тогда она просыпалась и начинала работать.

Габриэль Шанель умерла тихой смертью 10 января 1971 года в возрасте 88 лет в номерс-люкс отеля "Ритц" в Париже, через дорогу от роскошно отделанного, известного на весь мир Дома Шанель. Доходы ее империи составляли 160 млн долларов в год, а в ее гардеробе было найдено всего три наряда, но "очень стильных наряда", как сказала бы Великая Королева Моды. Среди клиенток Великой Мадемуазель – самые очаровательные и известные женщины своего времени: Марлен Дитрих, Грета Гарбо, принцесса Монако Грейс, герцогиня Виндздорская, Жаклин Кеннеди-Онасис, Роми Шнайдер, Франсуаза Саган. Она сняла с женщин корсет, так как считала, что он "старит" тело и не дает развиваться мускулам. Она подарила дамам черный цвет - "в нем чувствуешь себя элегантной" и подстригла им волосы. До Шанель женщины не носили стрижек. Сама же Габриэль считала стрижки не только выражением стиля, но и прической самой здоровой, дающей волосам отдых.

Семь секретов Коко Шанель

1. Каждое утро Габриэль (Коко) Шанель начинала жить заново. Она методично избавлялась от груза невыгодного ей прошлого. Своей судьбой она доказала: из прошлого будущее вовсе не вытекает, в любой момент можно начать карьеру.
2. Любую преграду на пути Шанель рассматривала как указатель нового направления. В начале своей карьеры она не имела права изготавливать "настоящее" женское платье, так как ее могли привлечь к ответственности за незаконную конкуренцию, ведь она не была профессиональной портнихой. Тогда Шанель стала делать платья из мужского джерси и создала на этом состояние. Подобным образом рождались все ее платья-открытия. Созидая, Коко не изощрялась, а упрощала. Она не рисовала свои модели и не шила их. Просто брала ножницы, накидывала ткань на манекенщицу, и пока та, не шевелясь, стояла, резала и закалывала бесформенную массу материи, пока не проявлялся гениальный силуэт.
3. Шанель не допускала в свою жизнь случайных людей, поэтому с ней почти не происходило случайных событий. Критерий был элементарен: она чутко распознавала тех, кому не нравилась, и уходила от них. Ее друзьями были Кокто, Дали, Пикассо, Дягилев, Стравинский.
4. Учителем Коко стала любовь. Любовники были ее университетами. По невидимым каналам любви бесперебойно она "перекачивала" в себя знания и умения своих мужчин. Поэт Пьер Реверди, предвосхитивший Элюара, Поль Ириб, карикатурист, политик и издатель, герцог Вестминстерский, самый богатый человек в мире, великий князь Дмитрий. Каждый из них являл собой личность. А Коко до поры становилась калькой, копиркой, чеховской Душечкой. Верховой езде, смакованию устриц, английскому языку, игре в теннис, охоте на лис и кабанов, рыбной ловле, изданию газет научилась от них в совершенстве. Каждый ее мужчина привносил что-то свое и в женскую моду, и в другие ее начинания. Благодаря князю Дмитрию она познакомилась с выдающимся специалистом Эрнестом Бо, сыном служащего русского царского двора. Бо предоставил к услугам Шанель свои уникальные парфюмерные познания. Коко нюхала, выбирала, и сама - без нее ничего бы не вышло! - остановилась на формуле духов "Шанель №5", состоящей из 80 ингредиентов. Впервые появился не конкретно цветочный, быстро улетучивающийся, а абстрактный, стойкий аромат, до сих пор покоряющий мир.
5. Коко Шанель сделала парадокс образом своей жизни и движущей силой своего таланта. До нее черный цвет считался краской бедности и траура. Женщины без причины не смели носить черную одежду. Шанель провозгласила черный популярным и роскошным. В течение пяти лет она выпускала только черное, и ее "мрачные" платья продавались, как булочки с начинкой - с маленьким белым воротничком и обшлагами. С Шанель начались белые женские пижамы. Вообще, она "обобрала" мужчин, ввела в женскую моду их жакеты, блузки с галстуками, их запонки и шляпы.
6. Независимость была ее богом, аксиомой жизни. Еще с первым любовником Коко открыла свободу, какую дают деньги, если не ты служишь им, а они служат тебе. Друзья роскошно жили за ее счет, она покрывала их огромные долги. Это был ее принцип - платить, чтобы забыть, что за нее когда-то платили. С помощью денег она победила свою застенчивость, ведь раньше в салонах она не раскрывала рта. Колоссальные прибыли даровали ей уверенность и способность говорить публично.
7. Внешняя красота в женщине провозглашалась ею как часть успеха, иначе нельзя никого ни в чем убедить. Чем старше дама, тем важнее быть для нее красивой. Шанель говорила: "В 20 лет ваше лицо дает вам природа, в 30 - его лепит жизнь, но в 50 вы должны заслужить его сами... Ничто так не старит, как стремление молодиться. После 50 никто уже не молод. Но я знаю 50-летних, что более привлекательны, чем три четверти плохо ухоженных молодых женщин". Сама Шанель была похожа на вечного лучезарного подростка. Она весила всю жизнь столько, сколько в 20 лет.

Клеопатра

На свете были и другие царицы с таким именем, но Клеопатра - только одна. Последняя из фараонов. Первая из дам-политиков. Дипломат. Полиглот. Математик. Красавица и чудовище в одном лице. Она имела все, что хотела, - любовь, власть, богатство, престиж. Если она до сих пор вызывает восхищение, почему бы не перенять некоторые приемы божественной царицы? Сильная и изобретательная женщина всегда будет пользоваться успехом у мужчин.
Умственные игры. Чтобы не пускать свою жизнь на самотек, надо все время выстраивать возможные события в голове, придумывать интриги, проговаривать диалоги, рассчитывать шаги. Путь Клеопатры к престолу, который достался юной царевне в 18 лет, - замысловатая цепочка сложных ходов, точно продуманная заранее. Ее путь к любви, к зачатию первого сына Цезариона - тоже плод умственных игр. По династическим правилам семейства Лагидов, Клеопатра должна была стать женой собственного младшего брата. И стала, но формально. А фактически вычислила себе самого лучшего мужчину из всех, что были в наличии. Цезаря. Клеопатра придумала план, как его завоевать. Как пробраться на встречу с ним, минуя кордоны недругов. Как мгновенно его обольстить. И вот она впервые предстала перед Цезарем, вынырнув из тюка тряпья, который слуги принесли и бросили к его ногам. Это был и способ маскировки, и необычная шутка. Ведь богатейшая, знатнейшая царица вдруг явилась из хлама и праха. Женщин с чувством юмора у избалованного императора еще не было, и он не устоял.

Любовные игры. Чтобы удержать настоящего мужчину, его надо каждый день удивлять и заинтересовывать. Цезаря, очень искушенного в сексе, невозможно было надолго привязать к одной юбке. А Клеопатра не блистала красотой. Ее портрет: глубоко посаженные глаза, орлиный нос-клюв, выпирающий подбородок. Конечно, Клеопатра, как всякая восточная женщина, знала массу эротических приемчиков, но не они были главным магнитом. Каждое утро она просыпалась радостной, умела рассмешить Цезаря, как никто другой. И заинтриговать. Когда Цезарь был нужен в Риме, Египтянка увлекла его в совместное путешествие по Нилу. Как? Она загадала ему загадки, на которые не было ответа. Где находятся истоки великой реки и в чем "механизм" ее половодья? И Цезарь вновь попался.

Супружеские игры. В браке нужно уметь не подставляться под скандал и всегда иметь наготове сладкий "пряник", чтобы отвлечь любимого. Клеопатре удалось женить Антония на себе. И это при живой римской жене, достойной и прекрасной Октавии. Между тем полководец то впадал в уныние, то был несдержан. Когда он гневался, Клеопатра исчезала с его глаз, что мгновенно приводило его в чувство. А потом она возвращалась с каким-нибудь новым средством, доставляющим удовольствие, - редким вином, идеей грандиозного праздника. И Антоний до конца жизни остался с Клеопатрой.

Игры с судьбой. Не бойтесь ее искушать. Царица Египта считала это весьма полезным. Такая тактика давала высшее наслаждение - брать все, что предлагает данный миг. Когда Антоний звал Клеопатру на первую, так сильно необходимую ей встречу, она несколько раз откладывала рандеву, рискуя, что тот и вовсе махнет на нее рукой. Но в это время Клеопатра тайно воздвигала грандиозный корабль-сюрприз. Огромное судно из драгоценной древесины под алыми парусами, источающее фантастическое благоухание, приплыло к Антонию в сумерках под звуки нежнейшей музыки. Когда Антоний пришел в себя от потрясения, сумерки сгустились, и на корабле зажглась грандиозная иллюминация. У полководца вновь перехватило дыхание, и он еще до переговоров понял, кто из них двоих - главный и великий.

Игры в "неподражаемых". Всегда стоит стремиться быть ни на кого не похожей и изобретать события жизни. Египтянка заманила Марка Антония к себе в Александрию как раз тогда, когда море было закрыто для навигации. Антоний не мог вернуться в Рим. Тут-то и устроила ему Клеопатра зимние каникулы. Она создала кружок из 12 близких друзей - "Общество неподражаемого образа жизни". Эти люди старались сделать каждый день таким, чтобы его никто не мог повторить. Каждое утро и на весь день Клеопатра придумывала наслаждения - настоящий театр удовольствий с ежечасно обновляемым репертуаром. Очарованный Антоний постепенно забывал свою Октавию.

Игры со смертью. Боязнь кончины отравляет наши дни. Чтобы не бояться смерти, надо ее досконально изучить, включить ее действующим лицом в жизненный спектакль. Однажды стало ясно, что Клеопатра и Антоний обречены. Но у них еще было время, пока жестокий Октавиан не пришел со своей армией в Александрию. Тогда царица распустила кружок "неподражаемых" и основала "Общество совместно стремящихся к смерти". Опять из 12 членов. Цель - приручать смерть, "лелеять ее, как домашнего зверька, каждый день кормить с руки своими мыслями". Клеопатра устраивала праздники в склепах, препарировала трупы и бальзамировала их, своими собственными руками вынимая из тел внутренности. Она изучала на приговоренных действие ядов. Она продумывала до деталей сценарий своего ухода со сцены и выбрала для самоубийства самый экзотический способ - укус гадюки, которую верный слуга принес в смокве. Октавиан так и не смог с позором провести гордую царицу в цепях по улицам Александрии.