Особой пышностью, помпезностью и обилием блюд отличались царские пиры. Число блюд на них достигало до 150—200, увеличивались и размеры блюд, и продолжительность застолья: как правило, оно начиналось с обеда и продолжалось до глубокой ночи.

Вот как описывает А. К. Толстой в романе «Князь Серебряный» пир, устроенный Иваном Грозным для 700 опричников.

«Множество слуг, в бархатных кафтанах фиалкового цвета, с золотым шитьем, стали перед государем, поклонились ему в пояс и по два в ряд отправились за кушаньем. Вскоре они возвратились, неся сотни две жареных лебедей на золотых блюдах...
Уже более четырех часов продолжалось веселье, а стол был только во полустоле. Отличилися в этот день царские повара. Никогда так не удавались им лимонные кальи, верченые почки и караси с бараниной. Особенное удивление возбуждали исполинские рыбы, пойманные в Студеном море и присланные в Слободу из Соловецкого монастыря. Их привезли живых, в огромных бочках; путешествие продолжалось несколько недель. Рыбы эти едва умещались на серебряных и золотых тазах, которые вносили в столовую несколько человек разом. Затейливое искусство поваров выказалось тут в полном блеске. Осетры и шевриги были так надрезаны, так посажены на блюда, что походили на петухов с простертыми крыльями, на крылатых змиев с разверстыми пастями. Хороши и вкусны были также зайцы в лапше, и гости, как уже ни нагрузились, но не пропустили ни перепелов с чесночною подливкой, ни жаворонков с луком и шафраном. Но вот, по знаку стольников, убрали со столов соль, перец и уксус и сняли все мясные и рыбные яства. Слуги вышли по два в ряд и возвратились в новом убранстве. Они заменили парчовые доломаны летними кунтушами из белого аксамита с серебряным шитьем и собольею опушкой. Эта одежда была еще красивее и богаче двух первых. Убранные таким образом, они внесли в палату сахарный кремль, в пять пудов весу, и поставили его на царский стол. Кремль этот был вылит очень искусно. Зубчатые стены и башни, и даже пешие и конные люди, были тщательно отделаны. Подобные кремли, но только поменьше, пуда в три, не более, украсили другие столы. Вслед за кремлями внесли около сотни золоченых и крашеных деревьев, на которых вместо плодов висели пряники, коврижки и сладкие пирожки. В то же время явились на столах львы, орлы и всякие птицы, литые из сахара. Между городами и птицами возвышались груды яблоков, ягод и волошских орехов. Но плодов никто уже не трогал, все были сыты. Иные допивали кубки романеи (В допетровской Руси - привозившееся из-за границы виноградное вино высокого качества), более из приличия, чем от жажды, другие дремали, облокотясь на стол; многие лежали под лавками, все без исключения распоясались и расстегнули кафтаны».

При царских обедах находились крайчий, чашник и чарошнки; каждый из них смотрел за своевременным подаванием кушанья и напитков; но сверх их назначались еще к столу особые чиновники, которые должны были „встолы смотреть и встолы высказывать“. Они подавали за столами ковши или чаши, кому государь приказывал. Поднося знатному боярину ковш с вином, именовали его с прибавлением „ста“ или „су“, например, если имя его Василий. — „Василий-ста! Великий государь жалует тебя чашею“. Тот, приняв ее, выпивал стоя и кланялся, а подносивший докладывал царю: „Василий-ста выпил чашу, челом бьет“. Менее знатных именовали: „Василий-су“, остальных без всякого прибавочного окончания просто Василий.
Ели много и основательно, подчас, не выходя со двора хозяина по многу дней. Соответственно античному ритуалу, когда переевший гость уходил подальше с павлиньим или фазаньим пером, чтобы пощекотать горло и освободить желудок, в России на задних дворах ставились высокие козлы наподобие тех, что изготовляются для пилки дров. Задыхающийся от переедания человек ложился на них животом и, опустив голову, слегка раскачивался, опорожняя желудок. После чего вновь отправлялся за стол, поскольку еды было не просто много, а очень много.
Если прежде пища разносилась на глиняных и деревянных тарелках и подносах, то к XVI веку уже сложилась традиция, когда на приемах гости пили из золотых сосудов и ели из золотых и серебряных блюд. Слуги во время обеда не менее трех раз переменяли свое платье. Обыкновенный обед мог продолжаться до ночи, а у Иоанна IV — до рассвета. Обычно на таких пирах присутствовало от шестисот до семисот гостей. Причем, так отмечались даже не особенные события (вроде взятия Казани), но и абсолютно рядовые. В Кремлевских палатах обедали как-то   разом две тысячи ногаевских воинов.

Прием датского принца Иоанна — жениха Ксении, дочери Бориса Годунова, ослепил глаз иностранца пышностью и блеском. Столы ломились от яств, слуги то и дело выносили блюда из серебра и золота, После столовой находился особый стол, украшенный подносами, чашами и кубками из чистого золота, где ни одна форма, ни одна чеканка или литье не повторялись. Подле стояло царское кресло также из чистого золота, а рядом с ним — серебряный столик с позолотой, покрытый скатертью, сотканной из тончайших золотых и серебряных нитей. При всей подобной роскоши редкий иностранец не отмечал весьма „постыдного поведения“ сотрапезников: они громко разговаривали и даже кричали через стол, потягивались, утирали губы тыльной стороной кисти или просто краем кафтана, с удовольствием рыгали, вызывая одобрение сотрапезников, и сморкались, заткнув одну ноздрю пальцем, прямо под ноги… Наряду с ароматами роскошных блюд в воздухе стоял крепкий запах чеснока, лука и соленой рыбы.
Слуги выносили блюда на подносах и расставляли их на столе таким образом, чтобы сидящий мог дотянуться до него сам или с помощью ближайшего соседа. Мясо обыкновенно нарезали на тонкие куски — их можно было взять рукой и положить на ломоть хлеба. Но случалось, что при разделке оставалась довольно большая кость. Тогда конец ее зачищали и гость брался за него. Этот обычай перешел позже в традицию готовить мясо на ребрышках (так сочнее и удобнее для еды).
Блюда для государя расставлялись на особом столике, причем каждое из них повар пробовал на глазах у стольника. Затем от того же блюда, но уже на глазах у царя отведывал кравчий. После чего царь мог разрешить поставить блюдо подле себя или посылал его гостям. В завершение обеда подавали прохладительные напитки — сахарные, анисовые и коричные.

ПИР ИВАНА ГРОЗНОГО
Уже в Средние века русской истории через особенности стола зажиточной знати проявляются самые яркие черты национальной кухни. Пожалуй, самый полный список блюд (более двухсот), готовившихся в домах состоятельного человека мы находим в величайшем памятнике первой половины XVI века — «Домострое».
Среди популярных и сегодня кушаний тут можно встретить и те, что стали историей и не подаются даже в самых именитых ресторанах: тетерев под шафраном, журавли под взваром в шафране, лебедь медвяной, лососина с чесноком, зайцы в рассоле и другие.
Именно московский двор становится своеобразным проводником обычаев и нравов европейского веселья и комфорта. Как пишет В. О. Ключевский: «…любопытно следить за московскими верхами, как они падко бросаются на иноземную роскошь, на привозные приманки, ломая свои старые предубеждения, вкусы и привычки». На столе появляются фарфоровая и хрустальная посуда, русские алкогольные напитки заметно потеснились «заморскими питиями», а пиры сопровождаются музыкой и пением специально приглашенных актеров.
Описывая правление Иоанна IV  (Грозного), трудно удержаться от соблазна процитировать А. Н. Толстого «Князь Серебряный». Кстати, тут дано совершенно верное с исторической точки зрения перечисление любимых блюд царя: «С появлением Иоанна все встали и низко поклонились ему. Царь медленно прошел между рядами столов до своего места, остановился и, окинув взором собрание, поклонился на все стороны; потом прочитал вслух длинную молитву, перекрестился, благословил трапезу и опустился в кресла. […] Множество слуг в бархатных кафтанах фиалкового цвета, с золотым шитьем, стали перед государем, поклонились ему в пояс и по два в ряд отправились за кушанием. Вскоре они возвратились, неся сотни две жареных лебедей на золотых блюдах. Этим начался обед… Когда съели лебедей, слуги вышли и возвратились с тремя сотнями жареных павлинов, которых распущенные хвосты качались над каждым блюдом в виде опахала. За павлинами следовали кулебяки, курники, пироги с мясом и с сыром, блины всех возможных родов, кривые пирожки и оладьи. Пока гости кушали, слуги разносили ковши и кубки с медами: вишневым, можжевеловым и черемховым. Другие подавали разные иностранные вина: романею, рейнское и мушкатель. Обед продолжался… Слуги, бывшие в бархатной одежде, явились теперь все в парчовых доломанах. Эта перемена платья составляла одну из роскошей царских обедов. На столы поставили сперва разные студени, потом журавлей с пряным зельем, рассольных петухов с имбирем, бескостных кур и уток с огурцами. Потом принесли разные похлебки и трех родов уху: курячью белую, курячью черную и курячью шафранную.* [Ухой в старые времена именовались любые супы-П.Р.]. За ухою подали рябчиков со сливами, гусей с пшеном и тетерок с шафраном. Тут наступил прогул в продолжении которого разносили гостям меды: смородинный, княжий и боярский, а из вин: аликант, бастр и мальвазию. Разговоры становились громче, хохот раздавался чаще, головы кружились. Уже более четырех часов продолжалось веселье, а стол был только во полустоле. Отличились в тот день царские повара. Никогда так не удавались им лимонные кальи, верченые почки и караси с бараниной. Особенное удивление возбуждали исполинские рыбы, привезенные в Слободу из Соловецкого монастыря. Их привезли живых, в огромных бочках. Рыбы эти едва умещались на серебряных и золотых тазах, которые вносили в столовую несколько человек разом. Затейливое искусство поваров показалось тут в полном блеске. Осетры и севрюги были так надрезаны, так посажены не блюда, что походили на петухов с простертыми крыльями, на крылатых змеев с разверзстыми пастями. Хороши и вкусны были также зайцы в лапше, и гости как уже ни нагрузились, но не пропустили ни перепелов с чесночною подливкой, ни жаворонков с луком и шафраном. Но вот, по знаку стольников, убрали со столов соль, перец и уксус, сняли все мясные и рыбные яства. Слуги вышли по два в ряд и возвратились в новом убранстве. Они заменили парчовые доломаны летними кунтушами из белого аксамита с серебряным шитьем и собольею опушкой. Эта одежда была еще красивее и богаче двух первых. Убранные таким образом, они внесли в палату сахарный кремль, в пять пудов весу, и поставили его на царский стол. Кремль этот был вылит очень искусно. Зубчатые стены и башни, и даже пешие и конные люди были тщательно отделаны. Подобные кремли, но только поменьше, пуда в три, не более, украсили другие столы. Вслед за кремлями внесли около сотни золоченых и крашеных деревьев, на которых, вместо плодов, висели пряники, коврижки и сладкие пирожки. В то же время явились на столах львы, орлы и всякие птицы, литые из сахара. Между городами и птицами возвышались груды яблок, ягод и волошенских орехов. Но плодов никто уже не трогал, все были сыты…»

К XVII веку многие порядки жизни российских царей устоялись и превратились в традиции. Так в системе жизни государя Алексея Михайловича был ранний подъем (обыкновенно в четыре утра). Умывшись, он выходил в Крестовую комнату (молельню), где совершалась длительная молитва. Затем государь направлял одного из слуг в покои к царице — испросить ее о здоровье, о том, как она почивать изволила. После того входил в столовую, где встречался с супругой. Вместе они слушали заутреню, а иногда и раннюю обедню, продолжающуюся около двух часов.
В связи с таким «плотным графиком» (один иностранец наблюдал, как Алексей Михайлович в пост стоял в церкви по пять-шесть часов и клал кряду по тысяче, а в большие праздники — до полутора тысяч поклонов), завтрака чаще всего попросту не было. Иногда государь позволял себе стакан чаю без сахара или маленькую миску каши с подсолнечным маслом.
Завершив обедню, царь приступал к занятиям делами. Заседание и слушание дел завершалось к полудню, затем бояре, ударив челом, отправлялись по своим теремам. Государь же направлялся к честно заслуженому обеды. Порой к столу приглашались наиболее уважаемые бояре. Но в обыкновенные дни царь предпочитал обедать вместе с царицей. Причем, по желанию государыни, стол мог быть накрыт и в ее хоромах (на женской половине дворца). Дети, особенно великовозрастные, а также чада государя присутствовали за общими столами лишь в праздничные дни.
За обедом государь проявлял умеренность, вовсе не похожую на праздничные застолья. Так, на стол Алексея Михайловича ставили обыкновенно самые незамысловатые блюда: гречневую кашу, ржаную ковригу, кувшин вина (коего он употреблял менее кубка), овсяную брагу или легкое солодовое пиво с добавкой коричного масла (или просто коричную воду).
Между тем в скоромные дни за государев стол подавали до семидесяти мясных и рыбных блюд. Но все они посылались царем любо своим близким, либо на подачу боярам и иным почтенным людям, приглашенным к обеду. Подобная процедура государевой «рассылки» почиталась как особый знак благоволения.
Начинался обед с холодных и запеченных блюд, затем подавалось тельное, потом наступала очередь жареного. И уже в завершение обеда — похлебки, ухи или ушное. Столы накрывали только особо приближенные к государю дворецкий с ключником. Он настилали белые расшитые скатерки, расставляли судки — солонку, перечницу, уксусницу, горчичник, хреноватик… В комнате перед столовой располагался так называемый «кормовой поставец» — стол для подносов с яствами, предназначенных государю, которые внимательно осматривал дворецкий.

XVIII век в России ознаменовался новым этапом в развитии русского общества. Петр I не только перенес столицу ближе к Западной Европе и изменил летоисчисление, но и заставил переменить многие обычаи.
Начиная с петровских времен, русская кухня стала развиваться под значительным влиянием западно-европейской кулинарии, сначала немецкой и голландской, а позже французской.

Русская знать стала «выписывать» иностранных поваров, которые у высшего сословия полностью вытеснили русских кухарок. От западных соседей была воспринята плита вместе с кастрюлями, противнями, шумовками. Русский стол пополнился бутербродами, салатами, паштетами и бульонами, расширился ассортимент блюд, жаренных на сковородах (бифштексы, антрекоты, лангеты, котлеты), появились изысканные соусы, желе, кремы, муссы и т. д. Многие исконно русские блюда стали называться на французский манер, например, хорошо известная русская закуска из вареной картошки и свеклы с солеными огурцами стала называться винегретом от французского винэгр — уксус. Привычные русские трактиры с половыми были потеснены ресторанами с метрдотелями и официантами. В народную кухню все эти новшества внедрялись очень медленно, а многие новомодные влияния практически не затронули питание простого народа.

Нельзя не отметить, что на протяжении веков наряду с самобытными блюдами многое было заимствовано у соседей. Так, считается, что обработка зерна и дрожжевое тесто к нам пришли от скифов и из греческих колоний Причерноморья; рис, гречиха, пряности и вина — из Византии; чай, лимоны, пельмени — от восточных соседей; борщи и голубцы — от западных славян. Естественно, попав на русскую землю, иностранные блюда ассимилировались с русскими кулинарными традициями, приобрели русский колорит.
Вопрос о иностранных влияниях и заимствованиях был и остается самым спорным как в русской истории в целом, так и в истории русской кухни в частности. К месту процитировать слова академика Д. С. Лихачева: «Русская культура — открытая культура, культура добрая и смелая, все принимающая и все творчески осмысливающая».

Обилие русского стола не следует путать с обжорством. Прежде всего обилие русского стола было связано с гостеприимством — национальной чертой русского народа, присущей, безусловно, и многим другим народам. Обжорство же, свойство есть лишнее, много и жадно считалось пороком. Про человека, не умеющего есть, в народе говорили с осуждением: «Никакой в нем выти нет».
Говоря о русской кухне в целом, необходимо остановиться на ее региональных особенностях. Они объясняются прежде всего различием природных зон и связанным с этим разнообразием животных и растительных продуктов.
Застолье – это неотъемлемая часть любого праздника. Всегда на Руси любили угощать гостей и делали это с размахом и от души. Праздничный стол был местом задушевного общения и принятия важных решений. Сватовство, свадьба, именины, крестины, заключение серьезных сделок сопровождались застольем, которое имело свои правила и традиции.
Начинала пир хозяйка дома: она обходила гостей, с поклоном и добрым словом поднося каждому по чарочке. Приветив таким образом мужскую половину собравшегося общества, она могла присоединиться к женщинам, которые угощались за отдельным столом или даже в отдельных покоях. Женский стол не уступал мужскому в изобилии, только посуда на нем была меньше и изящнее.
Ковши для хмельных напитков – деревянные, серебряные, золотые – по форме напоминали уточку или ладью.

Братину – сосуд шарообразной формы на невысоком поддоне – пускали по кругу, и каждый гость, пригубив вина, передавал ее соседу. Такой обряд братания сближал сотрапезников и подчеркивал их доверие к хозяину, который должен был отведать вина первым и тем самым продемонстрировать, что оно не отравлено.

Петровские преобразования привели к коренной смене кулинарных традиций и обычаев страны. По словам современника, «во всех землях, куда проникает европейское просвещение, первым делом его бывают танцы, наряды и гастрономия». Изменился не только набор блюд, но и порядок еды. В начале XIX века многие дворяне еще помнили время, когда обед начинался в полдень.
Император Павел I пытался приучить своих подданных обедать в час.
Интересен рассказ графини Головиной:
«Однажды весною (это случилось перед отъездом на дачу), после обеда, бывшего обыкновенно в час, он < Павел I > гулял по Эрмитажу и остановился на одном из балконов, выходивших на набережную. Он услыхал звон колокола, во всяком случае не церковного и, справившись, узнал, что это был колокол баронессы Строгановой, созывавший к обеду.
Император разгневался, что баронесса обедает так поздно, в три часа, и сейчас же послал к ней полицейского офицера с приказом впредь обедать в час. У нее были гости, когда ей доложили о приходе полицейского.
Все были крайне изумлены этим посещением, но когда полицейский исполнил возложенное на него поручение с большим смущением и усилием, чтобы не рассмеяться, то только общее изумление и страх, испытываемый хозяйкой дома, помешали присутствовавшему обществу отдаться взрыву веселости, вызванному этим приказом совершенно нового рода» .
Во времена царствования Александра I время обеда постоянно сдвигалось, а к концу первой трети XIX века русский порядок еды окончательно вытеснялся европейским. Император Павел I почти всегда обедал в одно и то же время («в час по полудни»), чего нельзя сказать об Александре I .
В годы, непосредственно предшествующие войне с Наполеоном, вспоминает Д.Н. Бегичев, «обедывали большею частью в час, кто поважнее в два, и одни только модники и модницы несколько позднее, но не далее как в 3 часа. На балы собирались часов в восемь или девять, и даже самые отличные франты приезжали из французского спектакля не позднее десяти часов».
Еще в 90-е годы XVIII века доктора «единогласно проповедовали, что и 3 часа за полдень в регулярной жизни для обеда несколько поздно, а четырех часов в отношении к здоровью они почти ужасались!» Однако несмотря на предостережения докторов, после войны обед «почти везде начался в 3 часа, а кое-где и в три часа с половиною».
Щеголи приезжали на балы за полночь. Ужин после бала проходил в 2—3 часа ночи. .
Таким образом, как и в первое десятилетие XIX века, так и в 20—30 годы знать обедала на час, а то и на два часа позже среднего дворянства.
Поскольку время обеда сместилось к 5—6 часам, отпала необходимость в обильном ужине.
Обедом даже называли прием пищи в ночные часы. «Обедали мы ровно в полночь, а беседа и разговоры наши продолжались почти до утра», — читаем в «Воспоминаниях» А.М. Фадеева.

Сервировка стола зависела от материального благополучия хозяев. Предпочтение в дворянских домах долгое время отдавалось посуде из серебра. Это объясняется тем, что в России фарфоровая посуда прижилась гораздо позже, чем в Европе. В 1774 году Екатерина II подарила своему фавориту Орлову столовый сервиз из серебра, весивший более двух тонн. Однако в домах среднего дворянства серебряные приборы считались предметами роскоши даже в 30-е годы XIX века.
Ее Величество Мода диктовала, как украшать столовую, как сервировать стол. В одном из номеров журнала «Молва» за 1831 год, в разделе «Моды», находим следующее описание столовой: «В нарядных столовых комнатах располагаются по углам бронзовые вызолоченные треножники, поддерживающие огромные сосуды со льдом, в который ставят бутылки и проч. На завтраках господствует необыкновенная роскошь. Салфетки украшены по краям шитьем, а в средине оных начальные буквы имени хозяина дома. Во всех углах ставят разнообразные фарфоровые сосуды с букетами цветов. Ими же покрывают печи и камины в столовых и других парадных комнатах».
Любопытно, что к середине XIX века украшать стол померанцевыми деревьями, хрустальными вазами с вареньем, зеркальным плато, канделябрами, бронзой, фарфоровыми статуэтками было не в моде, более того, считалось дурным тоном.
Испытание временем выдержали в качестве украшения только вазы с фруктами и цветы.
Согласно русской традиции блюда на стол подавались «не все вдруг», а по очереди. Во Франции, напротив, существовал обычай «выставлять на стол по множеству блюд разом».
С начала XIX века русская традиция вытесняет французскую традицию сервировки стола. Гости чаще садятся за стол, не обремененный «множеством кушаний». Сами французы признали превосходство русского обычая, который уже к середине века распространился не только во Франции, но и во всей Европе.
Со временем меняется и порядок подачи на стол вин. Во второй половине XIX века хороший тон предписывал не выставлять вина на стол, «исключая обыкновенного вина в графинах, которое пьют с водою. Остальные вина следует подавать после каждого блюда».

Первые бутылки на Руси появились при Петре I.

До этого на стол ставили общую «пойлицу», из которой напитки черпались «пойками» - прообразом современных рюмок.

Пили в старину не только из «поек» (это при обычных застольях, в походных условиях и в кабаках), но и из кубков, в которые вино разливалось из кувшинов (это за богатыми торжественными столами).

Перед каждым из сидящих ставилась «куска» - тарелка с разными закусками.

Празднества и застолья всегда были долгими и сумбурными. «Пойлица», чтобы не обидеть хозяев, всегда выпивалась гостями до дна.

Умение сказать тост высоко ценилось. Даже существовал специальный человек – «сказник». Он садился по правую руку от главы стола и в изящной форме высказывал его мысли.

Особо важный тост пился до дна. Под него полагалось выставлять «донницы» - глубокие узкие стаканы.

Существовало несколько обязательных тостов:
«За веру русскую!» - полагалось помолчать и выпить стоя.
«За Русь-матушку!» - стоя с перечислением военных побед.
«За юрку!» - тост был посвящен женщине. Слово «юрка» имело самое широкое значение: от красоты и сексуальности до домовитости и кротости.

Русская посуда для вина

Пройдемся по старым русским мерам объема и узнаем, каким образом они сказываются на нашей современной посуде.

Начнем с ведра. Емкость ведра вина в современных единицах объема составляет 12 литров, хотя в принципе ведра были разные. Но двенадцатилитровое ведро дало начало многим другим единицам питейного объема, поэтому именно такое ведро считается родоначальником единиц объема "питейного ряда".

Следующая дробная (от ведра) емкость - четверть, и как четвертая часть ведра равна 3 литрам. Раньше это была узкогорлая бутылка, увидеть которую можно теперь только в музее, а нам на память осталась трехлитровая банка.

Дальше шел штоф - емкость в одну десятую ведра, или 1,2 литра. Штоф служил мерой объема всех алкогольных напитков - водок, наливок, настоек, крепких и сладких вин. По форме штоф чаще всего походил на старшего собрата - на четверть.

А бутылка появилась в России при Петре I и была позаимствована во Франции - русская бутылка по емкости составляла половину штофа или 0,6 литра. Поскольку в ведре вмещалось 20 бутылок, а в торговле счет шел на ведра, то ящик до сих пор вмещает 20 бутылок.

Но русская бутылка для вина была больше по объему - 0,75 литра, и до сих пор это остается основным стандартом виной бутылки.

Далее следует стакан - самая древняя русская индивидуальная винная мера. Слово это с тюркскими корнями, а поскольку "тостакан" означало деревянную миску, то историки считают, что первые стаканы были деревянными. По объему стакан равен одной трети бутылки (или одной шестой штофа), то есть 0,2 литра - по-видимому именно оттуда и пошла традиция распития водки на троих (хотя бутылка с тех пор "усохла" до 0,5 литра).

Бокал появился одновременно с бутылкой и был равен одной четверти бутылки (0,15 литра), но тогда (да и теперь) бокалы использовались исключительно для игристых и шипучих вин.

Кружка пришла к нам из Греции, и исследователи связывают ее наименование со способом пития вина по кругу, когда сосуд с вином передавался от одного к другому, поэтому объем ее был не так уж и мал. Кружками вино и водку в трактире брали на компанию и пили тоже по кругу. Правда, в Греции такое застолье называли симпозиумом, а к нашему ведру кружка по объему пристроилась намного позже и тогда была равна всего-навсего двум шкаликам, то есть всего 150 граммов. Теперь полулитровыми кружками пьют пиво.

Стопка считалась равной одной шестой части бутылки, или 100 граммам, а поэтому считалась максимальной величиной приличной разовой дозы приема водки. По крайней мере так считают виноделы.

Шкалик, чарка и лафитник - емкости одинакового объема, по 75 граммов, но различного назначения.

Шкалик опять-таки появился при Петре I и своим названием обязан голландскому языку, но использовали тогда шкалик не для пития, а для отмеривания порции водки в кабаках. Но потом шкалики тоже стали расхожей посудой, и в России шкалик быстро обрусел и стал называться осьмушкой (1/8 бутылки) или косушкой. Происхождение последнего названия связывают с жестом, которым выпивают вино из шкалика - этот жест напоминает движение косаря, косящего траву.

Чарка и лафитник тоже вмещают по 75 граммов напитка, но отличаются по форме - чарка похожа на низкую рюмку на короткой ножке, а лафитник ножки не имеет. Посуда очень устойчивая, а берут ее в руку не всей пятерней, как стакан, а "деликатно", двумя пальцами.

Из старых мер объема вина можно вспомнить еще четвертинку - полшкалика, или 1/16 часть бутылки, то есть всего-навсего 37,5 грамма. Поэтому с привычной нам четвертинкой путать старую не следует - наша четвертинка в семь раз больше.

А вот рюмки и фужеры ведут свою родословную от бочки, поэтому там такое разнообразие форм и размеров. Но все-таки десертная рюмка составляет 1/20 величины бутылки, или 30 граммов, а рюмки для аперитива гораздо больше.

Из энциклопедии

Бутылка винная, русская мера объема жидкостей 18 — нач. 20 вв. 1 бутылка винная = 1/16 ведра (0,77 л).

Бутылка водочная (пивная), русская мера объема жидкостей 18 — нач. 20 вв. 1 бутылка водочная = 1/20 ведра (0,624 л).

Ведро, русская дометрическая мера объема жидкостей, равная 12,3 л.

Бутылка (франц.) узкогорлый стекляный сосуд, в коем держатся и подаются виноградные вина; по наружному виду и по вместимости, различают: столовые или простые бутылки; рейнские, шампанские, мадерные, круглые или раздутые, для сладких вин; портерные, с крутым оплечьем и пр. Мерная бутылка содержит полштофа, или 16 бутылок на ведро; торговых бутылок в ведре 20. Плоская бутылка называется флягою.

Штоф (нем. Stof), русская мера объема жидкости. 1 штоф = 2 бутылкам водочным = 10 чаркам = 1,23 л.

Кружка, русская мера объема жидкостей в 16-17 вв. 1 кружка - 10 чаркам - 1,23 л.

Чарка, русская мера объема жидкости. Одна чарка = 1/10 штофа = 2 шкаликам = 0,123 л.

Шкалик (косушка), русская мера объема жидкости. 1 шкалик = 1/2 чарки = 0,06 л.

Порядок подачи блюд

Когда уже все участники трапезы рассаживались по своим местам, хозяин разрезал хлеб на кусочки и вместе с солью подавал каждому гостю отдельно. Этим своим действием в очередной раз подчёркивал гостеприимство своего дома и глубокое уважение ко всем присутствующим.

На этих праздничных пирах было обязательно ещё одно - перед хозяином ставилось так называемое опричное блюдо и еду с него хозяин лично перекладывал в неглубокие тары(плоскую посуду) и передавал со слугами особым гостям как знак абсолютного внимания к ним. А когда слуга передавал это своеобразное гастрономическое послание от своего хозяина, как правило говорил: "Чтоб тебе, милостивый государь, кушать на здоровье".

Если бы нам, каким то чудом можно было переместиться во времени, и оказаться в семнадцатом веке, и почему бы и нет, случись и второе чудо, нас бы пригласили на подобное торжество мы бы не мало удивлены порядком подачи блюд к столу. Вот судите сами, сейчас для нас нормально что сперва мы едим закуску, после суп, а уже после этого второе и десерт, а в те времена сперва подавали пироги, затем блюда из мяса, птицы и рыбы («жаркое»), а уж потом, в конце обеда – супы («ушное»). Отдохнув после супов, на десерт кушали разнообразные сладкие заедки.

Традиции пития на Руси сохранённые и дошедшие до нас, своими корнями уходят в стародавние времена, а во многих домах сегодня, как и в далёком прошлом отказаться от еды и выпивки означает обидеть хозяев. Также дошла до нас и повсеместно практикуется традиция пить водку не мелкими глотками, как принято к примеру в европейских странах, а залпом, сразу.

Правда сейчас изменилось отношение к пьянству, если сегодня пьянеть это значит отклониться он принятых норм приличия, то в те времена боярской Руси, когда это считалось обязательным, и не напившийся гость должен был таковым хотя бы притвориться. Хотя не следовало быстро пьянеть, а идти в ногу со всеми участниками застолья и по этому быстрое опьянение в гостях считалось неприлично.

О русском гостеприимстве известно всем и так было всегда. (Впрочем, какой народ скажет о себе, что он не гостеприимный?! Грузины? Армяне? Французы? Чукчи? Итальянцы или греки? И далее по списку...)

А что же касается еды, то если в дом русского человека приходят гости и застают семью за обедом, то непременно будут приглашены ко столу и усажены за ним, и у гостя вряд ли будет возможность отказаться от этого. (Хотя и у других народов гостя тоже не заставляют стоять в углу до окончания обеда. Но, как говорится, сам себя не похвалишь...)

Торжественные обеды и застолья в честь приёма иностранных гостей устраивались с особой широтой и размахом, они призваны были продемонстрировать не только материальные возможности царственных хозяев (подчистую обиравших собственный народ), но и широту и гостеприимство русской души.
Православное праздничное застолье с давних времен хранит множество традиций, обычаев и обрядов. Характерной особенностью православных праздников являлось то, что это были семейные праздники. За столом собирались все члены семьи и близкие родственники. Застольный этикет был очень сдержан и строг. За столом сидели чинно, да и разговоры старались вести серьезные и добрые. Разгул и пьянство, особенно в постные дни, считались большим грехом. Как писал Св. Федор Едесский, «праздник проводи не в винопитиях, но в обновлении ума и душевной чистоты. Наполняя же чрево яствами, прогневишь Того, Кому посвящается праздник».

Обязательным элементом праздника является молитва. Считается, что приготовленная с молитвою еда всегда удается, а молитвы до и после вкушения пищи и другие, обращенные к Богу, Пресвятой Троице, Пресвятой Богородице, Честному Кресту, принесут здоровье, успокоение и радость.

Для православного праздничного стола характерны традиционные блюда, соответствующие отмечаемому празднику. Для многих праздников предназначались строго определенные ритуальные блюда, и часто их готовили только раз в году. Заранее знали и ждали, когда на столе будут фаршированный поросенок, гусь или индейка, медовый или маковый пирог, пышные и румяные блины, крашеные яйца и куличи...

Отмечали православные праздники обильным и богатым столом. И в зажиточных, и в бедных семьях выставляли на стол все лучшее, что было в доме. Специально для праздников заранее приобретались и хранились в домашних кладовках разнообразные продукты.

Для праздничного стола готовили изысканные блюда, придерживаясь правила: «Ест человек дома, а в гостях он лакомится», и хозяйки старались блеснуть кулинарными способностями. Ассортимент закусок и блюд, особенно холодных, был разнообразным и широким. Народные традиции часто предписывали, на какой праздник сколько их должно быть. Большинство блюд и напитков сразу ставили на стол. Считалось обязательным попробовать все блюда, что были на столе.

Большое внимание уделялось оформлению праздничного стола. Его накрывали красивой, как правило, вышитой или белоснежной скатертью и сервировали лучшей посудой и приборами, украшали цветами, веточками зелени, бумажными ленточками, гирляндами. Непременным атрибутом праздничного стола были свечи, которые придавали застолью особую торжественность и символизировали религиозный характер праздника.

Традиции и обычаи праздничного застолья изменялись и обновлялись на протяжении веков. Каждое поколение стремилось сохранить и древние языческие традиции, и православные, и привнести что-то свое. И современные поколения не исключение из этого правила. Во время православных и языческих праздников (это Масленица, Новый Год) давайте вспомним связанные с ними кулинарные традиции и приготовим наряду с современными блюдами кушанья, которые когда-то подавались в эти дни.

О ТРАПЕЗЕ В ПРАЗДНИКИ

Следует иметь в виду, что по Уставу Церкви в праздники Рождества Христова и Крещения Господня, случившиеся в среду и пятницу, поста нет.

В кануны праздников Рождества Христова и Крещения Господня, случившиеся в субботу и воскресенье, разрешается пища с постным маслом.

В Сретение, Рождество Богородицы, Успение, в праздники Рождества Иоанна Предтечи, апостолов Петра и Павла, апостола Иоанна Богослова, случившиеся в среду и пятницу, разрешается рыба.

В праздники Преображения и Введения в любой день разрешается рыба. В Переполовение Пятидесятницы и отдание Пасхи разрешается рыба.

Летом и ранней осенью для петербуржцев наступал чрезвычайно ответственный сезон сбора и заготовки грибов. Пользуясь любой оказией, тысячи горожан устремлялись с коробами и лукошками на  «тихую охоту», буквально сметая все, что росло на их пути. Иностранцы ужасались такому почитанию грибов, многие сорта которых петербуржцы именовали деликатесом и поедали их даже сырыми (только слегка присыпав солью или полив уксусом).
На зиму грибы засаливались (а, вернее, заквашивались бочками, куда их ссыпали неочищенными, полагая, что лесной сор сохраняет духовитость гриба). Слегка подсоленные грибы помещались под гнет (как правило большой булыжник, выковырнутый из соседской мостовой), выдерживались месяц-полтора и поедались без всяческой дальнейшей обработки.
«Это очень грубая и неудобоваримая еда, — комментировал такое увлечение иностранный гость российской столицы. — Однако, поскольку строгие посты запрещают наиболее здоровую и приятную пищу, то русским приходится удовлетворяться такой, помогая пищеварению водкой в качестве обычной для них желудочной эссенции». Не будем делать далеко идущих выводов из этого умозаключения, но грибная страсть была известна на Руси и ранее.
Стоит вспомнить хотя бы вдову царя Федора Алексеевича — Марфу Матвеевну, умершую в пост 31 декабря 1715 года. Вскрытие показало, что она переела маринованных грибков, которыми питалась на протяжении всего поста…
Своеобразным продовольственным центром торгового Петербурга стал Мытный двор. По сезону тут торговали рыбой и мясом, молочными продуктами и овощами. Но постоянно в продаже были крупы, мука, горох, бобы, сало… Неподалеку устроили бойню. Здесь же можно было приобрести посуду и утварь для приготовления еды.
О процессе варки пищи стоит сказать особо. Лишь в богатых домах повара и кухарки могли позволить себе разводить огнь в плите или в печах специально для этого. В простых домах приготовление какого-либо блюда приурочивалось к протапливанию помещения. Дрова в Петербурге были одним из самых больших дефицитов. На рынках они стоили дорого, а Петр своим личным указом под страхом смертной казни запретил срубать в столице хотя бы ветку, не говоря уже о дереве. Даже для вырубки сухостоя необходимо было получить специальное разрешение, пройдя через множество инстанций.
Между прочим, в ряду социальных защит чиновничества император предусмотрел выдачу им части жалования хлебом. Эта, на первый взгляд незначительная деталь, позволила сохранить